Повести Ильи Ильича. Часть третья. Иван АлексеевЧитать онлайн книгу.
Николаю Ивановичу сложным. Он не понимал даже, как Нина будет работать и рожать, будучи прописанной в другом городе, но жена сказала ему: «Слушай маму. Она все устроит», – и теща все устроила.
Чтобы не было лишних разговоров, Волин занял койку в общежитии, перенес туда некоторые свои старые вещи и раз в неделю там ночевал.
В общежитии он ночевал и перед ноябрьской демонстрацией, которая чуть не разрушила тещины построения.
Утром его разбудили бравурные марши из репродуктора над подъездом общежития. За окном только начинало светать, он не выспался, но с грохочущими радостью звуками спать было невозможно. Марши только подлили масла в огонь обиды, с которой он ходил весь день накануне, и утвердили решимость поступить по-своему.
Волина, для которого физкультура всегда была мучением, определили идти в спортивной колонне, да еще выдали видавший виды синий спортивный костюм на три размера и роста больше его хилого телосложения. С этим костюмом в руках он пошел жаловаться к начальнику отдела, но досиживающий до пенсии усатый невысокий полковник слушать его не стал: «Ты дурак или прикидываешься? Рисовать не умеешь, спортом не занимаешься, договориться поменяться формой не можешь. Откуда ты только взялся на мою голову и как собираешься служить?»
Полковник припомнил ему историю с плакатом.
Рисовать плакаты было важным институтским занятием. Метивший в столицу командир хотел быть в курсе всех хитростей вероятного противника и по любому поводу требовал обстоятельных докладов. Горе было полковнику, докладывающему генералу без красивых плакатов, поэтому подготовка к докладам выливалась в аврал для всего отдела, затягивающийся до полуночи.
Однажды, когда жребий докладывать выпал начальнику Волина, его тоже привлекли к плакатной деятельности. Надо было доработать пять старых плакатов и нарисовать столько же новых. Работу разделили. Один из плакатов, самый простой, с двумя рисунками, тремя формулами и несколькими надписями, достался Волину, который не только чертежными, но и простыми буквами писал как курица лапой. В первом классе, когда дети учились каллиграфии, Николай Иванович много болел и писал поэтому, как сам научился, – все буквы в разные стороны. Чертить для него было вообще заоблачно. В университете, где он учился, начертательных наук не преподавали, а школьную четверку за черчение ему натянули, чтобы не портить аттестат.
Получив задание, он честно и сразу предупредил, что не сможет написать заголовки и обозначения, но когда около десяти часов вечера закончил выводить на ватмане рисунки и формулы, все от него отмахнулись, – и заняты были, и раздражены, что задерживаются на работе. Поэтому пришлось лепить буквы самому, в чем после минуты унижения следующим утром оказался большой плюс на будущее – чертить его больше не заставляли.
Воспоминание о плакате прибавило Волину уверенности, что тут над ним издеваются, и, сложившись с шумом собирающихся на демонстрацию людей, хлопающих