Девушка сбитого летчика. Инна БачинскаяЧитать онлайн книгу.
снилась Белая крыса, похожая на Амалию, представляешь?
– А мне никогда ничего не снится.
– Мне тоже. А тут вдруг Амалия, представляешь?
– Разве она похожа на крысу?
Я задумываюсь: «Нет. Совсем не похожа. Или все-таки похожа?»
…Амалия… Она была высокой. Тощей. С прямой спиной. С сильными холодными красными пальцами. С жидкими полуседыми волосами, гладко зачесанными и собранными в узел на затылке. С громким потрескивающим голосом. Непреклонным. Жестким. Холодным. Ровным. Великий инквизитор. Настолько без греха, что ни у кого не поднялась бы рука с камнем.
Ее активное неприятие моей матери и восторженное отношение к моему отцу в сумме давали надежду на любовь ко мне. Маленькую, слабенькую, хилую, но любовь. Приязнь. Симпатию. Не могу представить себе ее врага в моем лице. В конце концов, это было бы просто неприлично…
– У тебя заниженная самооценка, – говорит Баська тоном опытного психоаналитика. – Нужна медитация на прощение.
– Я ее давно простила. Я о ней даже не думаю.
Вранье! Думаю. А еще она мне снится. Я снова стою, она сидит. Смотрит на меня. Безмолвна, вся упрек и сожаление. Я стою. Она сидит. Белое безмолвие. Арктический лед. Холодные красные руки. Жесткие, как жесть, пальцы. Жесткие, как жесть, – каков образ!
Стою и покорно жду под прицельным жестким взглядом.
Неужели она наслаждалась? Упивалась властью? Она – такая величественная, и я – такая ничтожная… Не верю. Не много чести – внушать ужас пятилетней сопливке. Не верю! Чего-то я недовспоминаю и недопонимаю. Восприятие исказилось с течением времени. Ее давно нет. Она живет лишь в моих воспоминаниях и снах. В каком-то смысле я – памятник ее нерукотворный. Нерукотворный – да. Психотворный, интеллектуальнотворный, нейролингвозапрограммированнотворный. Вот!
С Диккенсом и Теккереем познакомила меня она. Спасибо. И с «Леди Гамильтон», где кумир – Лоуренс Оливье.
Англоманка, черт побери. Дэм ю![3]
Хватит!
– И самое главное, – говорю я Баське, – я не пыталась протестовать и никогда не жаловалась. Я приняла ее безоговорочно и согласилась, что я… такая. И в пять, и в девять. Это меня больше всего… понимаешь? Как на заклание, без звука, покорно…
Не могу больше!
– Сделаем медитацию, – говорит Баська. – Тринадцать минут. Простишь ее и отпустишь. И сразу полетишь. Ты сегодня на службе?
– Не-а, отгул. Куда?
– Что – куда?
– Куда полечу?
– Никуда. В принципе. В том смысле, полегчает. Хочешь сегодня?
– Хочу. Сегодня. Во сколько?
– Ну, умоюсь – и к тебе. Пожрать есть?
– Есть.
– Бегу.
Через час ее все еще не было. Через два она позвонила и сказала, что пришла Оля. Олянда-веранда. Я не удержалась, хихикнула, хотя была разочарована.
– Ага, хорошо тебе, – прошептала Бася. – А хочешь, мы вместе придем? – спросила она с надеждой.
– Нет! –
Damn you! (