Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона. Анна ЛистопадЧитать онлайн книгу.
дудочка, вырезанная им из тростника. Он принялся наигрывать какую-то мелодию – и в прозрачный воздух из-под его пальцев полились бережно извлекаемые из души нежные трогательные звуки. Эвимелех задумался. Он мечтал о том, как всем-всем, а главное, Соломону, расскажет о своем великом чувстве. И тогда все поймут, как чисты и искренни его помыслы, и царь укажет братьям на их ошибки, Суламифь и Эмилех будут вместе. Иначе и не может быть…
После нескольких часов ожидания Эвимелех оказался перед царем. Неожиданно для себя он растерялся. Он не испугался значительности фигуры царя, торжественно восседавшего с державным скипетром, не испугался стражников, выразительно обступивших трон Соломона, даже незнакомый старик у подножья государя скорее внушал доверие и сочувствие, нежели страх. Эвимелеха поразило другое. Его сердце пронзило дурное предчувствие, когда он воочию, так близко, увидел царя в пышной обстановке: пурпурный полог цвета крови над величественной главой Соломона и полуизможденный старец с мутным неисчерпаемо печальным взглядом, напоминающим всем своим дряхлым видом о быстротечности лет и одиночестве, – во всем этом таилось нечто грустное, тоскливое, даже трагическое… Застыдившись своих дум, Эвимелех смешался и начал говорить только тогда, когда Соломон отрезвил его словами о божественной мудрости и силе.
И когда Эвимелех заговорил, он понял, что все самые пылкие и красноречивые слова не могут передать всей глубины его переживаний. Как можно описать великолепие неба или морского дна, как описать просторы, открывающиеся с высокой вершины, доступной только легкокрылой птице или буйному ветру?
Юноше казалось, что само солнце обожгло его кровь, кипевшую в сердце, во всем теле, он горел и сгорал, пытаясь донести до царя свою великую радость и глубокую печаль. Он так боялся, что его история будет выглядеть как глупый ропот несостоявшегося тугоумного любовника – застенчивого ущербного воздыхателя, который пришел спрашивать совета, как унять свои низменные желания!
Но вот Соломон услышал его, вот чело его ожило. Он проникся пылкостью юноши. Однако неожиданно тень пробежала по лицу царя, и он произнес слова, которые Эвимелех никак не ожидал от него услышать: Соломон призвал пастуха отказаться от своих притязаний и смириться с волей братьев.
Дворец будто покачнулся и задрожал, покачнулся и трон, на котором, словно бог, восседал царь. Эвимелеху вдруг почудилось, что в его грудь вонзили острый меч – совсем такой, какой был наготове у стоящего возле Соломона воина. А затем последовал новый удар: царь громко пожелал узнать имя возлюбленной Эвимелеха, пожелал, чтобы имя, священное для влюбленного, было лишено своего таинственного покрова. И ничем не пожелал помочь… Даже старик, к которому владыка, по-видимому, прислушивался, не смог изменить решения царя остаться безучастным в судьбе Эвимелеха и Суламифь…
И вот теперь Эвимелех шел, бежал и снова шел, и ноги сами несли его – подальше от людских глаз, в уединение. То дерзкие