Светлейший князь Потёмкин-Таврический. Александр БрикнерЧитать онлайн книгу.
весь состав штаба войск был распущен по желанию фаворита[86]. Круг деятельности его после назначения его в товарищи Чернышеву начальником военной коллегии сделался весьма широким[87]. Державин неоднократно обращался к Потёмкину как к своему начальнику с просьбою об исходатайствовании наград за его подвиги во время Пугачевщины, и Потёмкин составлял по этому предмету докладные записки[88]. В документах Государственного Совета и в рескриптах императрицы уже летом 1774 года говорится о Потёмкине как о «главном командире» или даже о «генерал-губернаторе Новороссийской губернии»[89]. В этой должности он, между прочим, писал (16 июля 1774 г.) к князю В.М. Долгорукову-Крымскому о делах по вверенной ему губернии;[90] однако, как кажется, управление южною Россиею в это время не обременяло Потёмкина сложными и тяжелыми заботами.
Разумеется, возвышение Потёмкина было сопряжено с материальными выгодами и почестями всякого рода. Не говоря уже о щедрости Екатерины в отношении к денежным наградам, мы упоминаем о великолепной, украшенной драгоценными каменьями иконе, которою императрица благословила его при назначении новороссийским генерал-губернатором[91]. В одной из записок Екатерины к Потёмкину, относящихся к этому времени, сказано: «Изволь сам сказать или написать к Елагину, чтоб сыскал и купил и устроил дом по твоей угодности. И я ему также подтвержу…» В другой записке говорится:[92] «Послушай, друг мой; твое письмо повело бы к длинным разсуждениям, если бы я пожелала ответить на него подробно, но я выбрала из него два существенных пункта: во-первых, касательно дома Аничкова; в Москве же требовали четыреста тысяч рублей; это огромная сумма, которую я и не знала бы, где достать, но пусть Елагин спросит о цене; может быть, он и дешевле: это дом необитаемый и грозящий разрушением; с одной стороны вся стена в трещинах; содержание и восстановление обойдутся, я думаю, недешево…»[93]
По случаю празднования Кучук-Кайнарджийского мира Потёмкин был возведен в графское достоинство, получил золотую шпагу, осыпанную алмазами, и портрет императрицы, осыпанный бриллиантами, для ношения на груди на андреевской ленте; далее он удостоился андреевской ленты и ордена Св. Георгия. По его же просьбе императрица разрешила ему в качестве новороссийского генерал-губернатора иметь штат наравне со штабом малороссийского генерал-губернатора[94].
Далее императрица позаботилась о доставлении Потёмкину заграничных знаков отличия. Король польский препроводил ему орден Белого Орла и Св. Станислава; Фридрих Великий поручил брату своему Генриху возложить на Потёмкина ленту Черного Орла; датский король прислал орден Слона, шведский – орден Серафима[95]. Все это сильно занимало Екатерину. Она сама написала черновую письма Потёмкина к принцу Генриху по поводу получения андреевского ордена[96]. В украшении Потёмкина орденом Черного Орла иностранцы видели попытку
Грот, Державин, VIII, 126.
Так, например, рескрипт о назначении 4 авг. 1774 г. графа С. Р. Воронцова в бригадиры подписан Чернышевым и Потёмкиным. См. «Арх. кн. Воронцова», XXVIII. 64.
Грот, Державин, V. 269, 271, 293.
«Арх. Гос. Сов.», II. 220., «Сб. Ист. Общ.», XIII. 418.
«Зап. Одесск. Общ.», VIII. 191.
«Зап. Одесск. Общ.», X. 418.
Эта записка на французском языке.
«Сб. Ист. Общ.», XXVII. 80 и 90.
Рескрипт от 16 января 1775 года. «Сб. Ист. Общ.», XXVII. 26.
Бантыш-Каменский, II. 64.
«Сб. Ист. Общ», XXVII. 16.