Светлейший князь Потёмкин-Таврический. Александр БрикнерЧитать онлайн книгу.
href="#n_124" type="note">[124]. Так, например, Гельбиг сообщает разные анекдоты о том, как Екатерина тщетно старалась освободиться от Потёмкина, выжить его из дворца и проч. Документальные источники не допускают сомнения в том, что Потёмкин и после краткого отсутствия оставался другом императрицы, что она нуждалась в нем как в сотруднике. Следующее, например, обстоятельство заслуживает особенного внимания. Когда Потёмкина не было в Петербурге, вместе с принцем Генрихом отправился в Берлин великий князь Павел Петрович, где он должен был встретить свою невесту, вюртембергскую принцессу (Марию Федоровну). Во время пребывания цесаревича за границей Екатерина находилась с ним в довольно оживленной переписке. Потёмкин возвратился в столицу около 20 июля. В конце июля Екатерина написала Павлу письмо, в котором говорилось подробно о его женитьбе. Черновая этого собственноручного письма испещрена поправками и дополнениями, сделанными рукою Потёмкина[125]. Значит, он тотчас же после возвращения из путешествия, считавшегося знаком якобы постигшей его опалы, был настолько близким к Екатерине лицом, что принимал участие в редакции ее писем к сыну.
И другие документы, найденные между бумагами Екатерины и относящиеся ко второй половине 1776 года, свидетельствуют о его пребывании в Петербурге и о том, что он вместе с императрицею работал над разными вопросами внутренней администрации и внешней политики. Так, например, Екатерина 26 июля доставила Потёмкину разные бумаги, относящиеся к беспорядкам, происходившим в окрестностях Вологды[126]. В августе она подписывала рескрипты о крымских делах, очевидно, приготовленные Потёмкиным; подобные же бумаги относятся к октябрю… [127] Все это не лишено значения, потому что даже в среде современников смотрели на отлучку Потёмкина как на какую-то ссылку, продолжавшуюся несколько месяцев. В «Записках» Державина сказано, что Потёмкин до ноября 1776 года прожил в Новгороде[128]. Впрочем, рассказ самого Державина о том, как он в декабре 1776 года домогался чрез Потёмкина повышения в чине и разных наград, свидетельствует о важной роли Потёмкина в это время при дворе. К тому же во второй половине 1776 года мать Потёмкина сделалась статс-дамою, а племянница его – гоф-фрейлиною[129].
Об отношении Потёмкина к Завадовскому в это время мы не знаем почти ничего положительного. Только в письме Завадовского к С.Р. Воронцову, писанном в это время, сказано: «Кроме двух Орловых, я не вижу, кого бы интересовал жребий отчизны». Это замечание, как видно, заключает в себе упрек Потёмкину, которого Завадовский не считал хорошим патриотом. В другом письме, как кажется, тоже говорится о Потёмкине, об отношениях его с императрицей, о кознях его, направленных против Завадовского: «Приезжий с Г. получше[130]. Против меня тот же. Да я рад, лишь бы он ее не прогневлял: меня ж он раздражить никогда не может. Напрасно вы стараетесь находить средства сделаться его другом. Он не родился с качеством для сего нужным. Таланты его высоки, но душа…[131]
Cм. Письмо Екатерины к Павлу в «Сб. Ист. Общ.», XXVII. 105–107, где под страницею указано на поправки и добавления, сделанные Потёмкиным.
«Сб. Ист. Общ.», XXVII. 101.
«Сб. Ист. Общ.», XXVII. 111, 120 и проч.
Грот, «Державин», VI. 529–535. Ввиду всего сказанного мы не соглашаемся с замечанием Я.К. Грота на стр. 529, что обстоятельство удаления Потёмкина вполне разъяснено в записках Самойлова и в монографии Гельбига. Оба они писали гораздо позже.
«Мinerva», 1797, III. 214–215.
К сожалению, это письмо издано без числа; издателем поставлен на нем 1776 год. Слово «приезжий» может относиться к Потёмкину, возвратившемуся из Новгорода в июле. «Г.», вероятно, значит «Государыня».
Так в подлиннике.