Любовь в былинном стиле. Евгения Ивановна ХамулякЧитать онлайн книгу.
ветрах. С твоей силушкой и умом твоим никто не мог свободу у тебя отобрать. Никто не мог, да и я не мог. А несчастье твоё ты сама себе выбрала. Себе выбрала, привязала к себе. Горько мне смотреть было, твоему отцу, как страдаешь ты, но не мог помочь, не было силушки. Всю силу свою я тебе передал, чтоб со всем во миру ты справлялася.
Слушала Олеся батюшку, не перечила.
– Благодарен я тебе, дочь прекрасная, что за матерью ты уход вела, мать смотрела, скот кормила, по двору ходила. Но теперь и твой черёд настал. Пришла пора весенняя, возрастает трава новая, распускаются почки налитые, родятся зверьки-детёныши. И тебе пора, Олеся милая, суженного найти, да мать родную внучатами побаловать.
Призадумалась Олеся, глянула на отца, да так слова батюшкины в сердце её отозвались, что и сразу слово сказывала:
– Батюшка милый, отец ласковый, я пойду дорогой своею, дорогой девичьей, выберу по совету твоему, кого захочу. Полюблю я добра молодца, и ничего мне дурного не станется.
Улыбнулся батюшка во усы мужицкие и сказал дочери слова отцовские:
– Тот молодец, которого полюбишь ты, станет самым счастливым на земелюшке нашей, на земелюшке-белорусочке. А тебе открою тайну-тайную: огранился алмаз до брильянта чистейшего.
Не сразу Олеся слова батюшкины поняла, но в землю поклон отвесила. Поклонилася, и словно камень с её души девичьей на землю свалился, на землю лёг, да и растворился совсем. Камень в землю провалился, и батюшкин образ удалился.
Зашумели берёзы белые в роще-рощице, колыхнулись ветви, оживилися, и вскочила Олеся на кобылку свою верную, кобылицу золотую, волшебную. Поскакала девица по сырой земле, поразвеялись её волосы, расплелись косы русые, на ветру они распустилися. Загорелися глаза у Олесеньки, зарумянились щёки белые, проскакала она время-времечко, да вернулася на подвор родной, да на родненький.
Во дворе стоял тот Трофим-сухарь, стоял с вилами у хлевов-домов. Увидал Олесеньку-раскрасавицу, онемел на месте, не подвинулся. Никогда Трофим не видал ещё, не видал хозяйку суровую вот в такой красе да невиданной. Помнит он её с косами тугими, с лицом неулыбчивым. Неулыбчивым, да не девичьим. Потому и работал у неё, что подумывал – нет добра в сердце том. Нет любви, как и у него самого не было. И разинул рот наш Трофим-сухарь, выпучил глаза, что вот выпадут.
Слезла девица со своей Маланки, стала перед мужиком да промолвила:
– Что стоишь, Трофим, аль язык проглотил, по что меня не приветствуешь?
Тут Трофим на колени упал, лбом во землю упёрся, только одно слово и шепчет:
– Алмаз мой невиданный, брильянт! Алмаз и есть чудодейственный!
Поняла Олеся во секунду всё, опустилась на колени, взяла Трофима-сухаря за плечо сильное одной рукой, а второй лицо мужнино повернула к себе. Посмотрела в глаза ему и сказывала:
– А тебе алмаз, Трофим, по зубам ли?
Одарил Трофим деву красную взглядом пламенным и особенным. Заблестели глаза его от слёз радости, от слёз нежности и любви земной. Никогда ещё не испытывал плотник-труженик