Дикая игра. Моя мать, ее любовник и я…. Эдриенн БродерЧитать онлайн книгу.
В конце концов нас же всегда было трое. До поцелуя Бена мнение Питера в нашей семье ценилось так же высоко, как и мое. Но теперь наша мать резко обрывала разговор и смотрела на сына с нетерпением, словно говоря: Что тебе здесь надо? По лицу Питера пробегала тень – он явно был уязвлен тем, что его отвергают, и шел дальше. Сейчас мне легче это вспомнить, чем тогда – понять.
– Да что с вами обеими такое? – не выдержал он в тот первый день, когда мы с матерью в очередной раз закрылись в кладовой. От терпеть не мог чувствовать себя оставленным за бортом.
– Ой, да ничего особенного на самом-то деле, – уверила я его. – Проблемы с мальчиками. Поверь мне, тебе будет скучно.
Наверное, Питер подумал, что я изливаю матери душу насчет Теда.
С этого момента я начала лгать всем.
Солнце наконец протолкнуло сквозь небо широкие колонны косого света. Отлив был на максимуме – тот тихий час, который отмечает отступление моря и обнажает жизнь, кишащую под поверхностью нашего залива: моллюсков, вспахивающих песчаное дно, точно плуги, совокупляющихся мечехвостов, косяки мелкой рыбешки, двигающиеся в идеальном синхронизме. Когда процессия солнечных лучей слилась в один столб, день стал длинным от этого света, и в моем сознании открылось пространство, точно щель между лодкой и причалом.
Я выбежала из дома, схватила проволочное ведерко, которое мы держали в уличном душе, отодвинула одну из раздвижных стеклянных дверей и заглянула в комнату.
– Кто хочет пойти за моллюсками? – спросила я.
Лили и Чарльз одновременно подняли головы от книг, лениво улыбнулись и отказались. Зато Бен тут же поднялся – а я знала, что так и будет, – жаждая действий. Этот человек не мог долго усидеть на одном месте. Мать посмотрела на меня с такой благодарностью, какой я не ожидала, но осталась сидеть в кресле. Ей нужно было, как я понимала, чтобы ее уговаривали во всеуслышание.
Приходило ли мне в голову, что я предаю Чарльза, который всегда был мил и добр со мной и Питером; Чарльза, которого я любила? Если и да, я отгоняла эту мысль. Все, что я знала в тот момент, – это ощущение невероятной удачи. Моя мать выбрала меня, и мы вместе отправлялись на великие приключения.
– Ну пойдем же, мам, – поднажала я. – Это будет здорово.
И, точно в шахматах, переместив фигуру и отпустив ее, я уже не могла отказаться от хода.
В маршах[6] за заливом, за волнистыми пустошами песчаных отмелей, черноголовые крачки неодобрительно закрякали при нашем приближении. Мама, Бен и я скользнули в заводь, теплую, как ванна, и наши стопы утонули в иле. Воды здесь было всего по пояс, но мы согнули колени, словно садясь на воображаемые стулья, и погрузились в воду до подбородка. Водили ногами по илу, взмучивая воду, пытаясь заставить не особо чуткие инструменты собственных ступней действовать не хуже глаз и рук, нащупывая бугорки в темном иле. Но даже в этих недвижных водах внизу скрывались неожиданности; вдоль дна скользили угри, мелкие рыбешки тыкались в щиколотки, по босым ступням
Марши – низменные полосы морского берега, подверженные воздействию высоких приливов или нагонов морской воды.