Пустота Волопаса. Егор ФетисовЧитать онлайн книгу.
Я ведь могла и не спросить, когда я его увижу.
– Все равно бы узнала. Он будет жить у нас. Надо снять раскладушку с антресоли.
Это было прошлым летом, и даже удивительно, как сильно все изменилось всего за год, за какие-то 365 дней, за пятьдесят две недели… Пятьдесят две целых и сто сорок три тысячных…
3
«Так вот, объясняю, в чем смысл истории». Голос в трубке пах медом акации и был таким же густым и липким, заполняя слух Антона и вытесняя из него периодические раскаты грома и шум ливня. Вага любил слово «история» и заменял им целый ряд других слов, таких как «смысл», «ситуация», «задача», «план», «идея» и многие другие. Смысл «истории» у Ваги всегда сводился к деньгам. К прибыли в любых ее формах и воплощениях. Трудно было в это поверить, но в юности он был художником и даже окончил художественную школу, а картины его деда и сейчас можно было найти в каталогах значимых выставок. Он любил рассказывать о своем венгерском происхождении, объясняя, что его фамилия восходит к известному в Венгрии роду Варга, хотя Варя время от времени повторяла, что вага – такая специальная штука, которой управляют марионетками, и в этом смысле фамилия ему очень подходит. Чем писатели не тряпичные куклы. Вообще-то в Ваге было что-то артистическое, Антон подумал, что зря тот бросил карьеру живописца. Правда, его работ Македонов никогда не видел так же, как и работ его деда, – про выставочные каталоги он знал только со слов самого Ваги.
В данном конкретном случае «история» заключалась в том, чтобы взять японские хокку, разных авторов и эпох, и донести их до рядового российского читателя, но в более приемлемом виде, то есть в таком виде, который позволял рассчитывать на их монетизацию. Вага гениально умел делать две вещи: платить за тексты как можно меньше и продавать их потом как можно дороже. Можно сказать, что он добросовестно выполнял свою работу. Когда речь заходила о высоких ценах на книги, он усмехался с видом специалиста и произносил всегда одну и ту же фразу: «О чем мы вообще говорим? Это же две чашки кофе в кафе средней руки». Хокку Ваге подходили идеально, как и все тексты, авторы которых умерли давным-давно и на выплату гонорара не претендовали, и даже поиск их наследников представлялся делом крайне затруднительным.
– Главное, они короткие и такие в меру сентиментальные, вполне в формате фейсбука, инстаграма и прочего, – пропел Вага в трубку. – Народ сыт сентиментальным, сейчас не девяностые: «Рабыню Изауру» людям уже не втюхаешь.
Антон сказал, что да, он готов подтвердить некоторое родство японской поэзии и постов в социальных сетях. Какие-то аналогии провести было можно. Только на кой черт Ваге он, Антон Македонов? Все эти тексты давно переведены, бери да печатай.
«Тут вот какая интересная история», – послышалось в трубке.
Через несколько минут Антон уразумел, что Вага недавно летел откуда-то в Москву, из какой-то европейской, скорее всего, страны, название которой он на всякий случай ни разу не назвал, по всей видимости, чтобы Македонов не смог сопоставить географические детали с каким-нибудь постом