…Имя сей звезде Чернобыль. К 35-летию катастрофы на Чернобыльской АЭС. Алесь АдамовичЧитать онлайн книгу.
он проклят, мирный атом оказался с лицом, да нет, харей того же кровожадного Марса и хотя ногами стоял на земле украинской, но к ней спиной, а к нам харей развернулся – по ветру. Ну и…
Могу лишь сказать, что той умиротворяющей земли, края, который Вам знаком, уже нет, и будет ли, – не знаю. И мы – не те.
Вмиг все изменилось.
Спрашиваете еще и о нашем съезде. Мура все это.
Я выступал о герое нашего времени – о бюрократе. Не знал только, что дела его еще и радиоактивностью грозят.
Привет Вам, жму руку! А костромчанам – восточного ветра!
Письмо М. С. Горбачеву. 1 июня 1986 г.
Из записных книжек
(май 1986–1992 гг.)
май
Два выступл/ения/ по поводу Ч/ернобыльской/ катастрофы:
– На съезде в июне.
– На конфер/енции/ ученых в защиту мира.
1. Из облака, зловеще проплывшего над севером Укр/аины/ и югом Бел/оруссии/, выглянул лик, отнюдь не святой. Сталина. А этот-то причем? Очень даже причем.
Как в 41-м – уже война гремит, а те, кому положено принимать решения, загнув голову, пытаются услышать его распоряжение: считать или не считать это войной?.. Узнали, что взорвалась [АЭС], что пошла на Бел/оруссию/, на многострадальную снова, Н/естеренко/[6] бегает, всем сообщает: идет! идет! надо объявить, предупредить население! (то же, очевидно, и в Киеве происходит), но у сформированных им чиновников одна мысль: а что потом нам скажут! Сдыхайте, но себя соблюдем! Сдыхайте, но политика прежде всего! Те 18-летние девочки, что сейчас в минской больнице – с Гомельщины, не получили бы 1000 рентген, потому что не стояли бы на окнах, не мыли бы их, а захлопнули бы. И сколько таких? Не знаем, время проявит и страшно думать.
Можно представить, что речь шла бы и о ядер/ной/ войне, а они бы все прикидывали: а не пострадает ли политика? Погибнет все, зато политику соблюдем!
Гласность! Вот и проявилось, в экстремальных условиях, насколько все это болтовня. Также и «новое мышление». Да какое новое, хотя бы просто элементарно человеческое.
Нет, в бюрократической машине заложено это – абсолютная расчеловеченность.
Из всего можно извлечь уроки. Невозможно только из ядер/ной/ всеобщей войны – некому. А так возможно – из Чернобыля тоже.
О воен/ном/ атоме из трагедии мирного. Но о мирном мало гов/орят/, а надо бы. Ведь это – сродни малой Хиросиме – в принципе.
Почему-то оцен/ивается/ случивш/ееся/ как стихийное бедствие. А ведь за этим чей-то проект, монтаж/ные/ раб/оты/, эксплуатация.
Меня все мучит вопрос: кто кликнул: «Дадим досрочно»? Где он, чем сегодня руководит?
Это досрочно-то притом, что работник наш и без того исхалтурился. Так ему еще алиби! Как тому В. В. Прохорову – старший инженер проекта, будем помнить своих героев – к/отор/ый проектир/овал/ молдавский канал под соленый раствор. Мол, зато не за 5, а за 3 года! Так и объясняет «Комсомолка»!
…Так давайте народу этих ядер/ных/ прохоровых, почему мы их щадим, тех, из-за кого погибли героич/еские/ реб/ята/ – пожар/ные/ и женщины делают
Нестеренко Василий Борисович – белорусский ученый в области ядерной энергетики и радиоактивной безопасности, с 1977 г. – директор ин-та ядерной энергетики АН БССР, с 1987 г. – зав. лабораторией этого инта. С 1990 г. – директор института «БелРад».