Плюс один стул. Маша ТраубЧитать онлайн книгу.

      – Ну наконец-то! – Тетя Люба скинула сапоги в прихожей и тут же пошла в туалет, откуда продолжала говорить. Елена Ивановна вынуждена была стоять под дверью, слушая звук льющейся мочи и рассуждения сестры и проклиная себя за то, что позвонила и сообщила радостную новость – Ксюша с Петей подали заявление.

      – Загс – это хорошо, правильно, – говорила тетя Люба, нажав на слив, – живете-то все равно в бесовщине. Вот в чем все дело. Но венчаться надо. Пока детей нет. Чтобы дети не во грехе родились. А у меня новый батюшка. Отец Василий зовут. К нему очередь меньше. Устала я стоять к отцу Владимиру. Пока отстою, так уже забываю, что сказать хотела. А Василий этот молодой, новенький, но хороший, внимательный. Так что я теперь то к отцу Владимиру, то к отцу Василию хожу. Я же чего приехать хотела? К Матронушке съездить и сразу назад. А у вас тут вон какие новости! Ты как позвонила, так я сразу и собралась. Оставь вас на неделю, и вы тут притон устроите! Не делай такие глаза, я шучу.

      Тетя Люба стала ходить в церковь два года назад и обрела смысл жизни. Вот теперь она из туалета рассказывала, как преподнесла отцу Василию две банки малинового варенья, чем была очень горда.

      – Я ж не знаю, как это делается! – Тетя Люба вышла наконец из туалета и протопала на кухню, где тут же открыла холодильник в поисках еды. Елена Ивановна в последние дни сидела на кефире и гречке без соли, она вообще к еде была равнодушна по причине многолетней диеты, поэтому сестра, презрительно понюхав гречку, вытащила из собственной сумки краковскую колбасу, хлеб, малосольные огурцы и принялась сооружать бутерброд. От запаха Елену Ивановну затошнило и захотелось есть. И выпить. Водки.

      – Тебе не предлагаю, – хмыкнула Люба и смачно откусила кусок.

      Елена Ивановна притулилась на табуретке и скорбно сложила руки на коленях, думая о своем кефире на ночь.

      – А мужика вы чем кормите? – осведомилась тетя Люба. – Его ж кормить надо! Он же для вас сейчас как бык-производитель! Если его не кормить, что он сделает-то? Силенок не хватит. А еще говорят, если мужик худой, то у него и эта, как его, сперма плохая, неподвижная. Детей заделать не сможет. Скажи Ксюхе, пусть мяса побольше в него впихивает, да пожирнее. Тогда и ребенок хилым не будет. Ладно, кому я это рассказываю? Сама на рынок схожу, куплю все, что надо. А ты, Лена, со мной поедешь к Матронушке. Обязательно. Даже не спорь. Попросишь за Ксюху.

      – Ну что ты такое говоришь? Какое мясо? Какой ребенок? – ахнула Елена Ивановна, в очередной раз поражаясь дремучести сестры.

      Они с Любой хоть и были родными по крови, но совсем чужими. И даже внешне не похожи. Елена Ивановна из-за сознательного аскетизма, отказа от еды и других радостей жизни, была сухой, строгой, нервной и очень нравственной. Себя она называла консервативной. Люба же, несмотря на воцерковленность, грешила, нарушала, каялась, молилась, снова грешила, но не могла себя ограничивать. Она влюблялась в батюшку, но уже через месяц «уходила» к другому, разочаровавшись в «бывшем».