Русский всадник в парадигме власти. Бэлла ШапироЧитать онлайн книгу.
воспрещалось131.
От предложенной лошади, как и от конского убранства, отказываться было не принято; этот обычай доставлял европейским гостям, не привыкшим к русским седлам-арчакам, некоторые неудобства; но царские предложения отклонялись лишь в единичных случаях. Так, в 1583 г. посланник Елизаветы I Дж. Баус не принял приготовленного специально для него прекрасного жеребца в богатом убранстве, недовольный тем, что конь был хуже, чем тот, на котором прибыл встречающий его князь Иван Сицкий. Не разрешив конфликт, Баус вошел в Кремль пешком132.
Это событие не укладывалось в рамки московского дипломатического протокола, где четко оговаривалось и другое правило: послы и их свита всегда въезжали в Кремль только верхом; но строгость этого положения, оформившегося в середине XVI в., постепенно смягчалась. К началу XVII в. оно уже не имело характера догмы. Так, в 1601 г. посланнику Елизаветы I Р. Ли, несмотря на его больные ноги, не разрешили пользоваться ни каретой, ни седлом западноевропейского типа с удобной посадкой: «в возку ехать непригожь», а также «своего седла на лошадь класть непригожь»133. Однако немощному представителю Священной Римской империи А. Дону ехать в собственной карете позволили, а присланную Годуновым лошадь вели перед каретой посла: «челом бью, а на аргамаке мне ехати невозможно, потому что есми немощен: в ногах камчуг (т. е. подагра) <…> как-то услышит Царского величества шурин Борис Федорович про его скорбь, и он на него в том гневу не положит. И на аргамака не сел, поехал в возку своем; и конюх Шихман Косаткин велел аргамака вести перед ним, от возка его»134. Эти события относятся к посольству 1597 г.
При царе Алексее Михайловиче это правило уже не было нормативным; посланникам разрешалось использование и собственных, и московских карет. Так, в 1660 г. встреча Елены Диасамидзе, матери грузинского царевича Николая Давыдовича проходила по следующему церемониалу: «каптану (колымагу) под царицу послати з государевы конюшни с стремянным конюхом. А сидети у царицы в каптане и за каптаною идти кому государь и государыня царица укажут. А столника князь Федорове жене Хилкова ехати в каптане позади царицыны каптаны. А приехати царице Елене на государев двор в Столовые ворота и приехать к Каменной лестнице, вытти ис каптаны и идти вверх ко государыне царице в комнату»135. Кроме карет, в церемониях задействовались возки и сани. Так, упоминается, что при Алексее Михайловиче великий и полномочный посол Польши в Кремль «шел в санех» и происходило это «по посольскому обычаю»136, который к этому времени сложился в следующих конных формах: встреча в поле, торжественный въезд в Москву, проводы внутри города137, въезд в Кремль, получение посольских даров и ответное одаривание, и, наконец, ритуал дарования пиршественных кушаний с царского стола. Регламент их был строго определенным, с некоторыми оговорками для дипломатов разных рангов.
Первая встреча посольского поезда проходила за городом, в поле; для
Английский дипломат Т. Смит рассказывал, что в 1604 г. глава миссии и его свита въезжали в Москву на царских лошадях, несмотря на то что посольство привезло с собой два десятка парадных лошадей. На месте встречи иноземцев, в Ростокино, «посол, выйдя из своего экипажа, сел на своего же парадного коня и двинулся дальше при звуках музыки, исполняемой его собственными трубачами. Проехав еще с четверть мили, милорд был встречен дворянином из конюшенного приказа, в парадном платье, который, сняв шапку, объявил послу, что великий государь, молодой царевич и конюший боярин изволили прислать ему испанского жеребца в сбруе, богато убранной золотом, жемчугом и драгоценными камнями, с большою, из чеканного золота, цепью, надетою коню на шею. Тогда посол, сойдя с своего коня, обнял названного дворянина, выразил свою нижайшую благодарность и тотчас пересел на присланного ему иноходца. Далее тот же дворянин объявил, что царю угодно было прислать коней и для королевских придворных, также в богатом убранстве, а затем и для всех прочих членов посольской свиты». См.:
Памятники дипломатических сношений с Римской Империей. Т. 2. С 1594 по 1621 г. СПб., 1852. Стб. 469.
Там же. С. 54.
Сохранилось описание участников проводов в Кремль польского посольства 29 января 1660 г.: «А сколько чьей службы и как они шли, и то писмо ниже сего имянно: князя Андрея Волконского: 2 лошеди простых, людей 16 ч. Михаила Корсакова 2 лошеди простых, людей 4 ч. Федора Хрущова з братом 2 лошеди, людей 14 ч. Ивана Бирдюкина Зайцова 2 лошеди, людей 9 ч. Кирила Пущина 1 лошедь, людей 2 ч. Михайла Татищева 2 лошеди, людей 8 ч. Якова Вышеславцова 1 лошедь, 4 ч. людей. Князь Бориса Мещерского 1 лошедь, 6 ч. людей. Кирила Хлопова: 5 лошедей простых, и в том числе одна в цепях гремячих, 1 в поводных, людей 25 ч. Андрея Безобразова: 2 лошеди, людей 6 ч. Князь Семена Лвова: 2 лошеди, людей 10 ч. Дьяка Василья Михайлова: 3 лошеди простых и в том числе 1 в цепях поводных, 2 простые, людей 8 ч. Думного дьяка Алмаза Иванова: 4 лошеди простые, людей 15 ч. Боярина князя Федора Ивановича Волконского: 2 лошеди с гремячими чепми, 3 с поводными, 2 простые, станица литавщиков, станица трубачей, возок, 31 ч. людей. Боярина Петра Васильевича Шереметева: 3 лошеди з гремячими чепми, 4 с поводными, 6 возников, литавщик, станица трубачей, возок о 6 возниках, 18 ч. людей. Боярина князя Никиты Ивановича Одоевского: 4 лошеди з гремячими чепми, 4 с поводными, 2 простых, литавщик, 6 возников, значек, 2 станицы трубачей, 48 ч. людей, возок с 6 возниками». См.: