Дар легкомыслия печальный…. Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      В любви и смерти находя

      неисчерпаемую тему,

      я не плевал в портрет вождя,

      поскольку клал на всю систему.

      Злая смута у России впереди:

      все разъято, исковеркано, разрыто

      и толпятся удрученные вожди

      у гигантского разбитого корыта.

      Когда вдруг рухнули святыни

      и обнажилось их уродство,

      душа скитается в пустыне,

      изнемогая от сиротства.

      Россия ждет, мечту лелея

      о дивной новости одной:

      что наконец нашли еврея,

      который был всему виной.

      Ручей из русских берегов,

      типаж российской мелодрамы,

      лишась понятных мне врагов,

      я стал нелеп, как бюст без дамы.

      На кухне или на лесоповале,

      куда бы судьбы нас ни заносили,

      мы все о том же самом толковали —

      о Боге, о евреях, о России.

      Хоть сотрись даже след от обломков

      дикой власти, где харя на рыле,

      все равно мы себя у потомков

      несмываемой славой покрыли.

      Я разными страстями был испытан,

      но главное из посланного Богом —

      я в рабстве у животных был воспитан,

      поэтому я Маугли во многом.

      Российскую власть обесчещенной

      мы видим и сильно потоптанной,

      теперь уже страшно, что женщиной

      она будет мерзкой и опытной.

      Нельзя не заметить, что в ходе истории,

      ведущей народы вразброд,

      евреи свое государство – построили,

      а русское – наоборот.

      Едва утихомирится разбой,

      немедля разгорается острей

      извечный спор славян между собой —

      откуда среди них и кто еврей.

      Я снял с себя российские вериги,

      в еврейской я сижу теперь парилке,

      но даже возвратясь к народу Книги,

      по-прежнему люблю народ Бутылки.

      В автобусе, не слыша языка,

      я чую земляка наверняка:

      лишь русское еврейское дыхание

      похмельное струит благоухание.

      Приемлю, не тоскуя и не плачась,

      древнейшее из наших испытаний —

      усушку и утруску наших качеств

      от наших переездов и скитаний.

      Не в том печаль, что век не вечен,—

      об этом лучше помолчим,

      а в том, что дух наш изувечен

      и что уже неизлечим.

      Везде все время ходит в разном виде,

      мелькая между стульев и диванов,

      народных упований жрец и лидер

      Адольф Виссарионович Ульянов.

      За все России я обязан —

      за дух, за свет, за вкус беды,

      к России так я был привязан —

      вдоль шеи тянутся следы.

      В любое окошко, к любому крыльцу,

      где