Изоляция Застолья. Евгений КонстантиновЧитать онлайн книгу.
чешуей, и с десяток крупных, икряных воблин. При виде которых Серега, расставлявший на столе пивные кружки, чуть слюной не подавился.
– У нас, скульптор Шуба, сегодня есть повод пивной путч устроить, – сообщил Заводнов, глядя, как капитан отрывает голову лещу.
– Это хорошо, – вполне искренне сказал Серега, принимаясь за воблу. – А то я вчера так назюзюкался…
– Ха-х! – Заводнов взял на себя труд открыть банку пива и перелить пенящийся напиток в кружку. Чистку рыбы подполковник, похоже, полностью доверил товарищам ниже его по званию. – Слышь, Юрий Борисович! Скульптор Шуба назюзюкался. Пан Зюзя тоже постоянно назюзюкивался, а, Шуба?
– Любил он это дело, – Серега нахмурился и открыл банку «Балтики экспортной».
Глядя на него, Клюев отложил леща, вытер пальцы газетой и тоже взялся за пиво. Подполковник, капитан и сержант запаса сдвинули кружки с ползущей через край пеной. Выпили и набросились на такую аппетитную рыбу. Вкусно! А на душе как-то горько…
– Да-а-а… Кто из нас это дело не любит! – изрек подполковник, смакуя спинку леща.
– Я больше всего икру люблю, – сказал Клюев.
– А я – ребра, – Серега открыл еще одну банку, но переливать пиво в кружку не стал, выпил так. – Только я, товарищи милиционеры, сейчас очень сильно об одном жалею…
– Ты это о чем? – нарушил Клюев повисшую паузу.
– О Пане Зюзе я. О покойном заместителе начальника инкассации Вячеславе Васильевиче Лисавине, – Серега скрипнул зубами. – О несправедливости нашей жизни я…
– Может, все-таки уточнишь?
– Могу и уточнить. Этот говнюк Лисавин взял, да и по своей прихоти пристрелил насмерть двух ни в чем не повинных человек! Которым, кстати, завтра девять дней будет, и инкассаторы собираются их поминать. И еще двух человек – покалечил, хотя тоже мог убить, хорошо, рука дрогнула. А сам, Вячеслав Васильевич, Пан Зюзя гребаный, видите ли, трагически погиб! Типа, ужас-то, какой, человек живьем сгорел!
– Ну-у-у… так оно и есть, – сказал Заводнов с не донесенной до рта кружкой. – Бог его покарал и поделом…
– Его, Владимир Иванович, не бог покарал, а подельник, – возразил Костиков. – А должен был карать не подельник и не бог, а люди. И карать на порядок жестче.
– Куда ж еще жестче? – обмакнул в пиво седые усы Владимир Иванович.
– Туда! – неожиданно для гостей выкрикнул Костиков. – Кто, в первую очередь, виноват, что Лисавин, Пан Зюзя гнидой вырос? В первую очередь – родители. Они его таким холили-лелеяли-выпестовали. Таким, что ни семьи, ни детей, в свои годы не заимел, зато возмечтал обогатиться за счет жизни других людей. При этом сына Сереги Скворцова сиротой оставил! Пана Зюзю надо было не по-быстрому в бане живьем сжигать, а уничтожать долгой и мучительной смертью. Но прежде – не менее долгой и мучительной смертью надо было на его глазах уничтожить его же родителей.
И чтобы все это показывалось по центральному телевидению, с подробными комментариями. При этом процесс казни надо бы освещать во всех деталях. Чтобы гнида