Похищение. Александр АрсаньевЧитать онлайн книгу.
икрой. Он то и дело нервно озирался по сторонам и раньше всех начал поговаривать о возвращении домой, ссылаясь на холод. Однако его, разумеется, никто не поддержал, просто потому, что нам было ничуть не холодно и всем хотелось дождаться фейерверка.
Гвоздикин же стал и вовсе несносен со своим всегдашним тоскливым видом и генерал, разгоряченный водкой и «дилижанами», не желая раздражаться в такой замечательный день, велел Матвею везти родственника домой, за что Гвоздикин, смутившись сильнее обычного, принялся горячо благодарить Валерия Никифоровича. Было это около пяти часов пополудни.
В шестом часу, когда сумерки уже заметно опустились на город, начали стрелять из привезенных из столицы пушек, выпуская в темнеющее небо яркие, светящиеся и разлетающиеся во все стороны фейерверки. Нашему восхищению не было предела, особенно же зрелище понравилось Катеньке, которая от восторга даже захлопала в ладоши и начали подпрыгивать на месте. Фейерверки продолжались до шести вечера и, дождавшись, когда они закончатся, мы, пребывая в прекрасном расположении духа, собрались ехать домой.
Кучер Селезневых, Матвей, уже успел вернуться, и теперь мне компанию составила Катюша, а Елизавета Михайловна сели с мужем. Я была приглашена на обед и согласилась с радостью, поскольку мне хотелось продлить это замечательное ощущение праздника, атмосфера которого чувствовалась во всем.
Доехали мы быстро, с ветерком, благо, что дом, в котором проживали Селезневы, был всего в двух кварталах от площади. В доме, к нашему немалому удивлению, во всех окнах горел свет. Мы вышли из саней и уже в дверях нас встретил какой-то взъерошенный и совершенно подавленный Гвоздикин, по растерянному выражению его лица мы все сразу же поняли, что случилось что-то непоправимое.
– Что, Аполлинарий?! – первой кинулась к нему Елизавета Михайловна. – Что случилось?
Аполлинарий Евгеньевич в ответ принялся разевать рот, однако, не издавая ни звука, его глаза расширились сверх всякой меры, а кадык на тонкой шее заходил туда-сюда.
– Да говори же! – рявкнул генерал, которому тоже передалось нехорошее ощущение тревоги, словно бы витающее в самом воздухе. Гвоздикин продолжал делать бессмысленные мимические движения, не издавая при этом ни одного членораздельного звука. Селезнев попытался схватить его за плечи, чтобы встряхнуть, но, видимо, решил, что это бесполезно и, скидывая на ходу горностаевую шубу, крикнул вглубь дома:
– Глаша! Ефим! – никто не отозвался.
Дело в том, что по случаю праздника в доме оставалась только Глаша, чтобы присмотреть за Николаем Валерьевичем и Ефим, старший лакей, которых Селезневы привезли с собой, остальная же прислуга из местных, получив накануне полагающееся в таких случаях денежное поощрение, была отпущена к родным.
Елизавета Михайловна, не раздеваясь, поспешила наверх, туда, где находилась детская, Катюша последовала за маменькой, совершенно перепуганная и бледная, Валерий Никифорович, наоборот, направился