Семь смертей доктора Марка. Leon RainЧитать онлайн книгу.
оружие, валюту и запрещённую литературу. Марк просто задохнулся. Да какой же его дядя враг? Какой из него троцкист? Какая валюта? А из оружия только удочки и кухонные ножи.
Они перевернули всё, включая комнату Марка. Разумеется, ничего не нашли. Взяли какие-то старые письма и несколько фотографий. Соседи-понятые поставили свои подписи и ушли, а Маша, сразу постаревшая на несколько лет, растрёпанная, в халате, застёгнутом со сбоем ряда (одна пуговица была пропущена, и теперь он сидел на ней немножко наискосок), держала в руках небольшой чемоданчик, сложив в него пару смен белья, мыло, зубной порошок, шарф. Что ещё дают с собой? Она смотрела на ОГПУшников, ничего не спрашивая, уже давно из домов их знакомых уводили по ночам людей. Маша только пыталась сообразить, что же ещё положить для Евсея. Ну конечно, тапочки! Его любимые тапочки, как же он будет ходить в тюрьме, ведь это же не улица. И пижаму? Надо ли пижаму? В чём он будет спать? А может быть, дать с собой подушку и одеяло, это было бы кстати.
Она всё стояла и смотрела на Евсея, словно прощаясь с ним навсегда. Ему дали три минуты проститься с дочерью и женой. Он вынул из кроватки сонную Ленку в майке и трусиках и поцеловал её в лоб, глаза, уши, голову, руки. А Ленка, не понимая спросонья, чего от неё хотят, слабо отбивалась от него своими тоненькими руками. А потом, увидев Марка, протянула руки к нему и скользнула в его объятья, моментально снова заснув. А Маша только слегка обняла Евсея, боясь расплакаться, а потом оттолкнула его от себя, словно бы говоря, всё, пора, и замерла, провожая его глазами до того момента, пока не захлопнулась дверь. А потом они стояли у окна, глядя, как в отступающих сумерках Евсей садится в машину, и она выезжает со двора.
И тогда Маша бросилась к телефону со словами:
– Я сейчас позвоню… это недоразумение… я этого так не оставлю.
А после сникла, поняв, что все звонки бесполезны, и сползла на стул, держа в руке продолжающую гудеть трубку. Её лицо покраснело от слёз, они струились по щекам, затекая в рот и капая на халат, но она ничего не замечала, а только раскачивалась на стуле, так же, как евреи раскачиваются, читая свои молитвы. Может быть, она читала поминальный Кадиш по своему Евсею, хотя вряд ли, женщинам запрещено читать эту молитву. Она шептала что-то своё, и Марк не решился подойти, вынуть из её рук телефонную трубку.
Вскоре пришло предписание освободить квартиру, семье врага народа не полагалась более милость советского государства. Маша с Ленкой переехали в районный центр, к Машиным родственникам, а Марк попросил место в общежитии. Ольга всё время была рядом, безмолвно угадывая все его желания. Она не отходила от Марка ни на шаг, только однажды, то ли соскучившись по своим, то ли желая отвлечь Марка от произошедшего, пригласила его съездить в посёлок и познакомиться с её родными. Марку было всё равно. И так понятно, что у них с Ольгой это навсегда и ничто не может их разлучить, но жениться сейчас, особенно после ареста дяди, он не собирался. Это было ясно и Ольге, но она о свадьбе даже не заикалась. И они