Сон об уходящей натуре. Поэма-аллюзия. Константин КривчиковЧитать онлайн книгу.
зубрили «Целину» и «Мать»…
Не все умели непрестанно от плевел зёрна отделять.
Не каждый голос одинокий сквозь звуки маршей различал,
не каждый чуял пульс эпохи и Асисяя ощущал.
Но вы – искали человека в стране уродов и людей
в проулках, заметённых снегом, среди разбитых фонарей,
где до зари, терзая души, поёт гитарная струна
тремя аккордами, а в уши бубнит магнитофон «Весна».
Когда у края Ойкумены сжимало сердце от тоски,
спасали: водка под пельмени, Высоцкий, Кукин и стихи.
Из всех искусств для вас важнейшим являлась баня, а в кино:
пьянил до дрожи запах женщин, тревожил – принцип домино.
Полярный волк дубел от стужи, но вы спешили на сеанс.
Что? Ася Клячина без мужа??? Так о влюблённых есть романс!
А кто в колдунью не влюбился, тот ищет женщину в песках…
Квартал китайский проклял Гиттес,
бульвар Французский был в цветах.
По склону не ползла улитка, попавший в клетку певчий дрозд
не пел без права на ошибку.
А был ли мальчик? – зрел вопрос.
Проспал утиную охоту ездок беспечный, не живёт
Алиса больше с идиотом…
Но не безмолвствовал народ!
Что вам снега Килиманджаро? Не раз через Полярный круг
шагал с бутылкою Стожаров и нёс закуску Омельчук.
Консервы «Ряпушка в томате», хлеб, бочковые огурцы…
Займёшь «пятёрку» до зарплаты – и наплевать на Лао-цзы!
Вас не тревожил Папараццо – не самый смертный в жизни грех
простое бытовое пьянство в кругу испытанных коллег.
За дело с толком брался Волков, и бились пробки в потолок,
а книги классиков на полках вдруг обретали новый толк.
Духовной жаждою томимым, не так уж важно, где нальют…
«Нам, татарчатам, всё едино», – с усмешкой говорил Махмут,
кромсая стружкой строганину – овеянный легендой бренд!
Молчал вальяжно Шамсутдинов, воспевший важенку поэт.
Дымилась на столе картошка, в аортах разгорался спирт.
В заиндевевшее оконце, напоминавшее триптих,
закатное алело солнце.
«Папаша» Гольд шаманил стих,
алтарь Иеронима Босха, возможно, вспомнив в этот миг.
Редактор – на таланты чуткий – Зашихин открывал Урал.
«И всё же, люди, вы рассудком малы», – Юхневич горевал.
Пирушки длились до рассвета, вскипая от запретных тем…
На стенке – в рамочке портретной – о чём-то думал «папа Хэм».
В торосы громоздились льдины. Но дух не признаёт преград,
и мимо Мекки пилигримы брели, глазами на закат.
Их иллюзорная дорога звала в неидеальный мир…
В себя не веря, верить в бога бесплодно, направляясь в Рим.
Под лозунг «всё для человека» жилось смешно, но нелегко.
Куда-то шла Эдита Пьеха…
Печати