Мирное время-21. Премия им. Ф. М. Достоевского. Виталий ВолковЧитать онлайн книгу.
заинтересованными взглядами. «Всюду жизнь», – прошептал он мне после этого.
И тогда вниз мне тоже расхотелось. Я так и сказал Михе. А чего не сказал – что я хочу наверх. Но один. Без него. Мне померещилось, что я в состоянии рассказать нечто значительное листу бумаги посредством ручки. А бумага передаст рассказ моей жене. И она узнает про кочевника и про зеленый коврик, узнает, и поймет, отчего мне нужно наверх, на крышу недостроенного корпуса лечебницы для мужчин и для женщин.
Мы вернулись в палату. Я про себя отметил, что у Михи после завтрака изменилась походка. Он пошел бодро, как молодой. Сила женского взгляда? А я плелся за ним и даже стал прихрамывать, сам дивясь на собственные ноги, которые симулируют ущерб помимо воли их хозяина и правообладателя.
В палате я мешком опустился на стул и замер. Но у Михи нашлось другое сравнение. «Ты сейчас как испуганный енот». Он был мною недоволен. А я им. Узнав, чем знаменит испуганный енот, я не готов был согласиться с Михиным сравнением. Оказывается, енот, испытав чувство ужаса, симулирует смерть. Он лежит бездыханным тельцем и испражняется. Миха решил не настаивать. Он зрил в корень.
– Мастер, а больничка тебе не на пользу. По приходе ты был полегче. И это после крыши. Так что, пойдем? Подобное – подобным?
По прошествии многих дней, будучи дома, я вспомнил тот короткий разговор, и поймал себя на том, как же у простого русского человека бывает точна душа, когда и если она еще не изъедена всеобщим скепсисом и сарказмом. А тогда я не обратил внимания на реплику соседа. Я выглянул в окно. Помню, что я сделал это в надежде увидеть кочевника. Этого не могло быть – ведь до вечернего намаза оставалось еще много и много минут, и наш кочевник, несомненно, трудится в поте лица. Ему надо кормить семью. Здесь ли, в Бишкеке ли, в Оше ли…
Действительно, крыша нового блока была пуста. Нет, ложь. Ничто не бывает пустым, даже пустая крыша. То ли воздух нынче был яснее вчерашнего, то ли утренний глаз острей вечернего, не суть важно, но я различил там живое тело. Была бы это птица, голубь или ворона – куда ни шло, но как на месте молитвы нежится под лучами огромная рыжая кошка? Это было вызывающе жизнеутверждающе. Кошка – самое земное из существ.
В тот самый миг я понял, чего хочу. Чего хочу даже больше, чем остаться в одиночестве и вывести первые слова: «Здравствуй, моя…»… И бог везения сразу же услышал меня. Дверь палаты растворилась, в темном проеме возникло личико шустрой дежурной сестры, с бравой татуировкой над бровью – то был крохотный дракон, я его успел рассмотреть раньше, в первый же день, пока сестра склонялась надо мной, чтобы проткнуть вену иглой. У нее это вышло не с первого раза, и дракон ожил, он перемещался вслед за ее бровями, туда сюда.
А теперь сестра-дракон пришла по Мишину душу.
– Вам к окулисту и прям сейчас. А Вы, – она перевела взгляд на меня и, не признав, перепросила: – это Вы? Что-то Вы как-то это, – девушка не нашла образа и бросила фразу, перескочила на следующую, – короче, Вас прокапают после обеда. Пока свободны.
Я –