Кровь на эполетах. Анатолий ДроздовЧитать онлайн книгу.
огня и накрыли ракетами. Остатки добили фронтовой авиацией и вертолетами, а пехота на БТР зачистила территорию. Только где ж хоть один «Смерч»[14] взять? Да что «Смерч»! Я бы от простейшего ПКМ[15] с десятком банок по 250 патронов не отказался. Врезать бы по плотным колоннам французов… Мечты, мечты.
В батальоне я собрал офицеров и быстро объяснил задачу. По тому, как загорелись глаза субалтернов, понял, что мальчишки в восторге. Им предстоит сражение! Ну, ну. Посмотрим, что запоете после ночного марша! А вот лица ротных были серьезны – понимают, что предстоит.
– Обязательно прикажите солдатам надеть на замки нагалища[16], – предупредил я. – Ружья держать разряженными. Ночью возможен дождь, а нам, скорее всего, придется сходу вступить в бой. Если у кого в ружье отсыреет порох, и оно не будет стрелять, виновный получит шпицрутенов[17].
– Будет сделано, господин капитан! – ответил за всех командир первой роты Синицын.
Ну, Антип Потапович не подведет, хотя предупредить стоило. Егеря из ветеранов сами догадаются с нагалищами, а вот новобранцы – вряд ли.
Отправив офицеров командовать сбором, я направился к артиллеристам. Наш егерский полк, вопреки обычным штатам, имеет в своем составе две артиллерийские роты из пяти и четырех пушек соответственно – по одной на батальон. Орудия – трофейные шестифунтовки. Одни взяли еще под Смоленском, другие – не доходя Бородино. Там, кстати, попал к нам в плен командир одной из батарей капитан фон Бок – пруссак на службе Вестфальского короля. Еще в первый день плена он выразил желание перейти на русскую службу, и эту просьбу удовлетворили, позволив пруссаку сформировать артиллерийскую роту из таких же пленных немцев. Несколько дней назад это необычное подразделение определили к нам в полк. Я, признаться, думал, что немец не найдет общего языка с моим командиром батареи Ефимом Кухаревым, с которым познакомился по пути в Смоленск в имении графини Хрениной, где отставной фейерверкер с искалеченной ногой доживал свой век на попечении вдовы генерала. После боя с польскими шеволежерами, в котором Ефим точно положил картечь в толпу поляков, он захотел вернуться на службу и увязался с нами. Проявил себя так, что дослужился до подпоручика. «Фон Бок старше Кухарева чином, почти не говорит по-русски, а Ефим не знает немецкого – как они поладят?» – думал я и ошибся. Когда через день после прибытия немецкой роты я спросил Ефима, как ему фон Бок, услышал в ответ:
– Хороший человек! Душевный.
Меня это изумило. Я попросил денщика разузнать, как наш хромец общается с немцем, и вот что услышал. Оба артиллериста сошлись на почве любви к русской водке. Она здесь, к слову, не такая, как в моем времени. Во-первых, некрепкая – где-то градусов двадцать. Точнее не скажешь – спиртометров-то нет. Во-вторых, у нее сладковатый вкус и сильный аромат хлеба. Пить можно, не закусывая, чем фон Бок с Кухаревым и занимались. Сидели за столом друг напротив друга, опрокидывали в рот жидкость из кружек, закусывая это дело дымом из
«Смерч» – советская и российская система залпового огня.
ПКМ – пулемет Калашникова модернизированный.
Нагалище – ружейный чехол, закрывавший замок от влаги и пыли.
Шпицрутен – длинный, гибкий, толстый прут из лозы, применявшийся для телесных наказаний в армии того времени.