Завтра в Берлине. Оскар Кооп-ФанЧитать онлайн книгу.
тыльков.
Без костылей он бы не прожил. Пусть это вредно, пусть медленно разрушает его, но все лучше, чем сразу утопиться в водах Шпрее или удавиться на ремне.
Не то чтобы ему не хватало мужества жить – скорее, потерпев в этом деле поражение, он понял, что это не его. Наркотики его спасают, как убивают других. Медленное разрушение из инстинкта самосохранения. Они не дают перейти к действию, обрушить себе на голову грубый и решительный удар.
Детство Тобиаса отличалось трагизмом рубрики происшествий. Его искалечил дядя – годы мучений, в которые никто не хотел верить.
Каждый раз, как он ехал в Кёльн, все повторялось: он знал, что дядя снова сожмет его в своих сильных объятиях, из которых он выйдет с еще чуть большим надломом внутри. Но он не говорил об этом – первый раз ему не поверили; теперь оставалось молчать и крепче сжимать челюсти. Всего неделя в его руках; и он вернется назад к отцу; заботиться о нем, конечно, не будут, но и трогать тоже. Он снова пойдет в школу и больше не увидит дядю – до следующих каникул. Несколько месяцев покоя.
Тобиас никогда не любил каникулы.
Непонятно было, что делать с этим ребенком, который в семь лет уже пытался покончить с собой: утопиться в раковине. Его отправили к матери, в Нью-Йорк – подальше от отчей Германии.
Дядя умер ровно тогда, когда Тобиаса наконец увезли от него подальше и он дорос до того, чтобы давать отпор. Превратности судьбы.
В Штатах мать была очень любящей: как только может любить мать задним числом. Но жребий был брошен, детство оставило свой след. Она не знала, как подступиться к сыну, который медленно становится взрослым. Не знала, куда приложить свою нежность. Она чувствовала, что внутри Тобиас уже сломлен, хотя и не признавалась себе в этом. И каждый день, отправляясь на работу в аэропорт, она оставляла на кухонном столе пару купюр и хороший обед, аккуратно завернутый в фольгу: только разогреть. Она не знала, что еще сделать. Время от времени она водила его в кино.
Тобиас разговаривал мало, как будто не чувствовал надобности.
Каждый день нужно было встать, пойти в школу, что-то сказать на английском, аккуратно выбросить мамин обед в контейнер у дома – так, чтобы она его не нашла – и купить на углу хот-дог или кусок пиццы на деньги с кухонного стола.
Он гулял по улицам, потом шел домой. Ждал мать.
Короткий разговор про день, снова еда – и сон, единственная награда.
Он все делал мимоходом, как бы отбывая повинность существовать.
Тобиас был одинок, но главное – ему было скучно.
Он мог бы выбрать книги или музыку. Но выбрал вещества. Может, оттого, что ему предложили, может, потому, что это было ближе к его потребностям. Считается, что это рискованно – будешь жить в стороне от всех, будто в невиданной прежде части света.
Ему открылись неизвестные прежде ощущения: скука отступала, приятное тепло обволакивало его со всей нежностью. Он встретил людей, чем-то похожих на него, хотя в чем-то и других. Его полюбили – новичка, совсем молоденького, моложе всех, довольно забавного и всегда готового услужить.
Ведь прежде всего Тобиас старается доставить вам удовольствие. И дозой, и жратвой, и подарком, и письмом.
Наркотик для него – не одинокое дело, а то, что нужно разделить с ближним, как любовь. Достичь наслаждения вместе, вдали от остальных. Больше, чем наркотики, Тобиас любит наркоманов. В их круг он и бежит. Здесь свои привычки, свой распорядок дня, свой мещанский быт – дома, перед зеркалом. Шторы задернуты, мы среди своих, мы все домоседы. Старые девы кайфа собрались поболтать; лица всегда одни – здесь только те, кто нашей веры. Трезвенников нужно бежать как чумы.
Он вошел в их круг и больше не вышел, где бы ни бросал якорь. Всюду та же община, закрытый мир тех, кто думает, что живет ярче.
В двадцать лет он поехал к сестре в Париж. Они почти никогда не жили вместе. Когда Тобиаса отправили в Штаты, сестра, старше его на три года, была сослана во Францию, к деду. Когда уже не знают, что делать, пилят семью.
Хоть они и не виделись с тех пор, какая-то сила скрепляла их: может, кровь, может, детские воспоминания, кто знает. Он ехал не столько к ней, сколько от веществ. Она ничего не знала и приняла его без единого слова, как брата.
Опять знакомство с новым языком и новыми улицами. Отрыв от корней – так прошло все становление Тобиаса. Американцем он ощущал себя больше, чем немцем. Может, скоро и Франция станет своей.
Они жили в небольшой квартире на улице Кампань-Премьер. Тобиас спал на диване – он редко изменял этой привычке. Каждый день сестра шла на работу. Что за работа, Тобиас толком не понимал; по телефону она говорила о встречах с клиентами и защите каких-то интересов. Только вечером он ждал ее, как прежде все эти годы ждал мать.
У сестры Тобиас вел спокойную жизнь. Днем он исследовал новый город. Учил французский, бродил по улицам. Потом, не зная, чем еще заняться, готовил ужин. По выходным они ходили в кино.
Тобиас думал о наркотиках. В трезвой жизни было что-то тусклое. Об этом он не заговаривал.