Бегущий в Лабиринте (сборник). Джеймс ДэшнерЧитать онлайн книгу.
рост Чака не позволял Томасу видеть глаза мальчика, пока тот говорил, но, услышав следующую фразу, ему стало ясно, что их наполняла боль, а то и слезы.
– Я поначалу часто плакал. Каждую ночь.
При этих словах мысли об Алби совсем выветрились у Томаса из головы.
– Правда?
– Перестал только незадолго до твоего появления. Ревел, как сопливый младенец. А потом, наверное, просто свыкся. Глэйд стал новым домом, хотя не проходит и дня, чтобы мы не мечтали вырваться отсюда.
– А я только один раз заплакал с тех пор, как прибыл, правда, тогда меня чуть живьем не съели. Я, наверное, совсем бездушный и черствый засранец.
Томас, вероятно, никогда бы не признался, что плакал, если бы Чак ему не открылся.
– Ты тогда разревелся? – донесся до него голос Чака.
– Ага. Когда последний гривер полетел с Обрыва, я сполз на землю и разрыдался так сильно, что у меня аж в горле и груди заболело. – Та ночь была еще слишком свежа в памяти Томаса. – В тот момент на меня как будто разом все свалилось. И знаешь, потом стало легче. Так что не стоит стыдиться слез. Никогда.
– А потом и правда как-то легче на душе. Странно все устроено…
Несколько минут они молчали. Томас надеялся, что Чак еще не ушел.
– Эй, Томас, – позвал его Чак.
– Я здесь.
– Как думаешь, у меня есть родители? Настоящие родители.
Томас засмеялся, но скорее для того, чтобы справиться с внезапным приступом тоски, вызванным вопросом мальчика.
– Ну конечно, есть, шанк! Или мне на примере птиц и пчел объяснять тебе, откуда берутся дети?
Томас вздрогнул: он внезапно вспомнил, как его просвещали на эту тему; правда, того, кто просвещал, забыл.
– Я немного не о том, – почти прошептал Чак упавшим голосом. Чувствовалось, что мальчишка совсем скуксился. – Большинство переживших Метаморфозу вспоминают страшные вещи, о которых потом не хотят рассказывать. Поэтому я начинаю сомневаться, что дома меня ждет хоть что-нибудь хорошее. Вот я и спросил, возможно ли такое, что там, в большом мире, мои мама с папой все еще живы и скучают по мне? А может, даже плачут по ночам…
Вопрос окончательно выбил Томаса из колеи. Глаза наполнились слезами. С тех пор как он оказался тут, вся жизнь пошла кувырком, поэтому юноша как-то не воспринимал глэйдеров как обычных людей, у которых есть семьи и безутешные близкие. Как ни странно, с этой точки зрения Томас не смотрел и на себя самого. Он думал лишь о том, кто его пленил, с какой целью упек в Лабиринт и как отсюда сбежать.
В первый раз Томас почувствовал к Чаку нечто такое, что привело его в неописуемую ярость, отчего захотелось кого-нибудь убить. Ведь мальчик должен учиться в школе, жить в доме, играть с соседскими детьми. Чак заслуживал лучшей доли. Он имел право каждый вечер возвращаться домой к родителям, которые его любят и беспокоятся о нем, – к маме, которая заставляла бы его каждый вечер принимать душ, к папе, помогающему делать домашние задания…
Томас