Избранные произведения в 2-х томах. Том II. Подменыш (роман). Духовидец (из воспоминаний графа фон О***). Ганс Гейнц ЭверсЧитать онлайн книгу.
Она думает о Войланде, о бабушке, о нем. О соколах. Она так одинока, так покинута и Богом, и людьми. Если бы у неё было хоть что-то, напоминающее ей о Войланде…
Не согласится ли он попросить бабушку прислать ей что-нибудь. Больше всего хотелось бы ей иметь серебряный кубок. Нюрнбергский кубок мастера Венцеля Ямнитцера, драгоценный кубок с летающими соколами.
У неё опустились руки. Эндри тяжело вздохнула. Соколиный кубок – да ведь это драгоценнейшая вещь в Войланде. Бабушка никогда не даст его ей.
Она разорвала письмо. Сидела тихая и безутешная. Без слез – горели сухие глаза.
* * *
Ян Олислягерс услыхал пронзительный голос докторши. Обернулся и увидал, что она стоит у дверей и в бешенстве кричит на старшую сестру:
– С ума вы сошли? Это похоже на праздник стрелков! Ярмарочная сутолока, базарные украшения! Не хотите ли вы ещё поставить и карусель, качели, тир! А сами будете выступать как Игрушечная королёва или дама без живота! Что это вам пришло в голову превратить моё заведение в сумасшедший дом, дурёха?
– Мы думали, что так будет лучше, – лепетала старшая сестра. – Вы ведь приказали привести зал в порядок и достойно убрать его для приёма гостей.
– Достойно, – зашипела докторша, – это вы называете «достойно»! Положите ещё на каждый стул по медовому прянику сердечком да напишите сахарной глазурью: «На память»! Жрите огонь и пивные бутылки, танцуйте на стеклянных осколках, посадите на эстраду старого тюленя и кричите, что это – морская дева! Навешайте на доску истории болезней в маленьких картинках, чтоб я могла их петь, как баллады об убийствах! Крутите при этом шарманку! А где кабинет восковых фигур? Где ипподром? Где бык, которого будут жарить на вертеле? Это вас надо бы насадить на вертел, старую корову, и поджаривать на медленном огне! Вы этого заслужили!
– Сердечные пожелания! – засмеялся Ян.
– Что вы ещё тут стоите, разинув рот, – кричала она. – Сорвите эту дрянь, выбросьте её в помойную яму и себя впридачу!
Она вскочила на лестницу, схватила большую гирлянду и оборвала её.
Ян подошёл к ней, поздоровался.
– Жаль! – сказал он, – очень жаль! Я так радовался бы, глядя на лица господ профессоров!
– Молчите! – крикнула она на него. – Мне не до шуток. Разве вы не понимаете, что это самый важный день в моей жизни? А вы издеваетесь…
– Издеваюсь? – перебил он её. – Не больше, чем вы, доктор Рейтлингер, всем этим балаганом поиздевались бы над вашими прославленными гостями. Разве не вы при любом случае изливали гнев, яд и жёлчь на «точную науку»? На всех этих учёных мужей, окаменевших теоретиков и осторожных экспериментаторов, которые сами не решаются на риск, а вам бросают камни под колеса? Сегодня у вас была бы хорошая возможность показать всем этим господам, что вы о них думаете. Вы выиграли игру. Вы добились того, чего не достигал никто прежде. Завтра об этом узнает весь свет. Теперь вы могли бы себе разрешить такую сатиру!
– Благодаря вас, милостивый государь, – ответила