Таис. Анатоль ФрансЧитать онлайн книгу.
раз он не страшится боли?
И он побежал к хозяину.
Никий выходил из ванны. Красавицы рабыни водили по его телу скребками. Это был любезный, приветливый человек. Лицо его светилось мягкой усмешкой. При виде монаха он встал и пошел ему навстречу с распростертыми объятиями.
– Это ты, Пафнутий, мой товарищ, мой друг, брат мой! – воскликнул он. – Да, узнаю тебя, хотя, по правде говоря, ты довел себя до того, что стал больше похож на скотину, чем на человека. Обними меня! Помнишь, как мы с тобой изучали грамматику, риторику и философию? Уже тогда все считали, что у тебя мрачный, нелюдимый нрав, но я любил тебя за то, что ты был совершенно искренен. Мы говорили, что ты смотришь на мир глазами дикого коня, и поэтому неудивительно, что ты так мрачен. В тебе чуточку недоставало аттического изящества, зато щедрости твоей не было границ. Ты не дорожил ни богатством, ни собственной жизнью. И был в тебе какой-то странный дух, какая-то диковинная сущность, которая несказанно привлекала меня. Добро пожаловать, любезный мой Пафнутий, после десятилетнего отсутствия! Ты ушел из пустыни! Ты отрекаешься от христианских суеверий и возрождаешься к прежней жизни! Этот день я отмечу белым камушком… Кробила и Миртала, – добавил он, обращаясь к женщинам, – умастите благовониями ноги, руки и бороду моего дорогого гостя.
Рабыни несли уже, улыбаясь, скребок, склянки и металлическое зеркало. Однако Пафнутий властным движением остановил рабынь и потупился, чтобы не видеть их. Ибо они были нагие. А Никий пододвинул к гостю подушки и предложил ему разные яства и напитки, но Пафнутий с презрением отказался от них.
– Никий, – сказал он, – я не отрекся от того, что ты ошибочно называешь христианским суеверием и что есть истина истин. В начале было слово, и слово было у Бога[14], и слово было Бог. Все чрез него начало быть, и без него ничего не начало быть… В нем была жизнь, а жизнь была свет человеков.
– Уж не думаешь ли ты, любезный Пафнутий, – отвечал Никий, успевший облачиться в надушенную тунику, – поразить меня, твердя слова, неумело подобранные и представляющие собою бессмысленный лепет? Ты, верно, забыл, что я сам до некоторой степени философ. И неужели ты воображаешь, что я удовлетворюсь какими-то лоскутами, которые невежды выдрали из пурпурной мантии Амелия, когда даже сам Амелий, Порфирий и Плотин[15] во всей славе своей не удовлетворяют меня? Все построения мудрецов не что иное, как сказки, придуманные для забавы людей, вечных младенцев. Этим вздором позволительно только развлекаться, как историей об Осле, Бочке, Матроне Эфесской или любой другой милетской сказкой[16].
И, взяв гостя под руку, Никий повел его в зал, где в корзинах хранились тысячи папирусов, свернутых трубками.
– Вот моя библиотека, – сказал он, – здесь лишь ничтожная часть систем, построенных философами с целью объяснить мир. Но даже в Серапее, при всем его богатстве, они представлены далеко не полно. Увы, все это не более чем бредни больных людей.
Он усадил отшельника в кресло из слоновой кости и сел сам. Пафнутий обвел свитки
В начале было слово, и слово было у Бога… – Пафнутий цитирует первые строки Евангелия от Иоанна.
…Амелий, Порфирий и Плотин… не удовлетворяют меня. – Плотин – философ, глава школы неоплатоников (III в.), Амелий и Порфирий – его ученики. Неоплатонизм во многом повлиял на формирование христианской философии и теологии.
…любой другой милетской сказкой. – Милетские сказки – фольклорные истории, чаще всего эротического характера, объединенные во II в. до н. э. в сборник Аристидом Милетским. Позднее так стали называть любые забавные короткие истории.