Напролом. Дик ФрэнсисЧитать онлайн книгу.
У нас никогда не бывало впечатления при виде друг друга, что мы смотримся в зеркало, хотя, конечно, лица друг друга мы знаем куда лучше, чем свои собственные.
Когда нам было два года, наши молодые и непоседливые родители оставили нас на бабушку с дедушкой, поехали кататься на лыжах в Альпы и угодили в лавину. Убитые горем родители нашего отца оставили нас у себя и воспитали. Лучших опекунов вряд ли можно было желать, и все же из-за этого мы с Холли держались друг за друга куда крепче, чем могло бы быть в нормальной семье. Мы выдумали свой собственный язык и говорили на нем друг с другом, как бывает со многими братьями и сестрами, а отсюда возникло мысленное общение без слов. Не то чтобы мы могли передавать друг другу свои мысли – мы просто всегда знали, что думает другой. Так сказать, не столько передача, сколько восприятие. И еще, когда нам приходилось ненадолго разлучаться, мы, сами того не зная, зачастую одновременно делали одно и то же: писали письма тетушке в Австралию, брали в библиотеке одну и ту же книгу, под влиянием внезапного порыва покупали одни и те же вещи. Например, мы однажды в один и тот же день, не сговариваясь, купили друг другу в подарок на день рождения роликовые коньки и спрятали их в бабушкином гардеробе. Бабушка к этому времени уже научилась не удивляться, что мы постоянно делаем одно и то же. Она рассказывала, что с тех самых пор, как мы научились говорить, если она спрашивала: «Кит, где Холли?» или «Холли, где Кит?», мы всегда это знали, даже когда мы этого знать не могли.
Наша мысленная связь не только пережила тревоги и сложности взросления и подросткового возраста, но даже укрепилась с годами; к тому же мы стали лучше сознавать это, научились сознательно пользоваться ею, и к тому времени, как мы стали взрослыми, наша дружба перешла в новое качество. Конечно, на людях мы цапались и дразнили друг друга, но на самом деле мы были едины и никогда не сомневались друг в друге.
Когда я ушел от деда с бабкой и купил дом на свои сбережения, Холли поселилась у меня. Большую часть времени она работала в Лондоне, но приезжала ко мне каждый раз, когда ей хотелось, приезжала, как к себе домой. Мы никогда не говорили об этом, но оба принимали как должное, что этот дом – не только мой, но и ее тоже.
Так шло до тех пор, пока она не влюбилась в Бобби Аллардека и не вышла за него замуж.
Мысленная связь между нами начала слабеть еще до свадьбы, а после нее исчезла почти совсем. Я даже одно время думал, что Холли закрылась нарочно, но потом сообразил, что я и сам этого хотел: для нее началась новая, совершенно иная жизнь, и мне не стоило цепляться за Холли и лезть ей в душу.
За четыре года наше взаимопонимание ослабло до такой степени, что я даже не заметил, насколько Холли расстроена. А ведь когда-то я сразу почувствовал бы это и сам позвонил бы ей узнать, все ли в порядке.
По дороге к автостоянке я спросил, много ли она выиграла, поставив на Норт-Фейса.
– А я все думала, ну когда же ты спросишь! – сказала она.
– Ну так?
– Я пошла на тотализатор, но там был такой хвост, что мне не захотелось стоять в очереди, и я пошла смотреть скачки.