Стрим. Иван ШипниговЧитать онлайн книгу.

      Не знаю, зачем ходит ко мне этот Алексей. Точнее, знаю, но не понимаю, на что он рассчитывает. На квартиру после моей смерти, серьезно? Моя квартира мне самому еще долго будет нужна.

      А так пусть ходит, конечно. Все-таки польза от дурака. Мне его почему-то жалко. Иногда у меня в его присутствии случается странный логический вывих, и начинает казаться, что это он – одинокий и брошенный, и нуждается в моем обществе, а не наоборот.

      С тех пор, как умерла Надя, я живу один. Мы с ней всю жизнь собирались завести детей, да так и не завели. Да и что это за формулировка: завести детей. Многие ведь именно заводят их, как собачек. И потом собачатся с ними, когда дети вырастают и занимаются своими делами, а старики мешают и раздражают. Мы вот не завели. Надя умерла, и теперь ко мне ходит Алексей.

      Я – нетипичный пенсионер и не слежу за соседями. Да и эта парочка сверху вряд ли привлечет внимание даже сторожевых бабушек у подъезда. Они серые, как будто полые, что ли. Говоря их же языком, какие-то никакие. Алексей теперь здоровается со мной. Девушка же, – кажется, ее зовут Наташа, – так и не снизошла. Она с пустым и надменным взглядом проходит мимо, когда я курю на площадке, и идет к себе наверх. А я, старый дурак, хоть и давно завязал с этими глупостями, все равно не вполне хладнокровно смотрю ей вслед, на ее крупный, резко очерченный круп.

      «Мышиный жеребчик» это, кажется, называется – когда старик, как бы поизящнее сказать, волочится за молоденькими. Где-то у Гоголя было.

      Лишь недавно Алексей мне сказал, что они с Наташей не живут вместе в нормальном смысле. Их сожительство называется «руммейт» – Алексей научил меня новому слову. Вот тут я типичный пенсионер, не понимаю я нынешнее поколение: жить в одном доме с бабой, видеть ее белье, разные женские штуки – она ведь наверняка превратила ванную в будуар – и не иметь возможности к ней прикоснуться… Насколько я помню себя в возрасте Алексея, для этого нужны стальные нервы или же либидо кастрата. Хотя мне легко брюзжать, я квартиру никогда не снимал. А как живется им, бездомным?

      Алексей прямо не сказал, что хочет ухаживать за мной, чтобы после моей смерти ему досталась моя квартира. Может, он позже осознает, что нужен договор, юрист, поручители; пока же он, кажется, попросту уверен, что сам факт его внимания ко мне дает ему какие-то наследственные права – черта, которая поражает меня в Алексее: чудесная уверенность, что ему что-то должны просто так!

      Сначала он носил мне дорогие продукты из «Азбуки вкуса»: яблоки в парафине; клубнику со вкусом мороженого из «Макдональдса»; семгу, алую и блестящую, как Наташина помада; маленькие кусочки твердого, элитарного, портяночного сыра. Мне сначала было неловко – я представлял, как это все дорого, и отказывался брать. Но Алексей в своей наивности так искренне говорил, что ему это ничего не стоило, что я в какой-то момент даже поверил. Как-то спросил словно невзначай: Алексей, а как бы мне самому такую карту раздобыть, как у вас? Он и проговорился: мне подарили. Покраснел, я сделал вид,