Жизнь не любит нас. Виктор МельниковЧитать онлайн книгу.
это слово, а ему ничего не будет. Конечно, капитан Джабраилов нас пугал, но его уважали и боялись одновременно. Он был по-своему справедлив, требователен, мог трезво рассуждать на те или иные темы, ненавидел Ельцина и Горбачёва, но в отношении земляков – всегда был излишне мягок, им позволялось и прощалось всё, а в вопросе получения сержантского звания – не было никаких проблем вообще. Он не смотрел на личные качества солдата, не замечал изъянов в его характере, если солдат был чечен по национальности. Именно так туповатый и наглый Караибрагимов получил месяца через три, как призвался, звание сержанта и вскоре стал заступать в караул разводящим.
Теперь коротко о солдате, который стрелял. Звали его Ваня. Фамилия Иванов. Родом он был из Москвы. А москвичей в армии не любили. Их к нам в роту пришло человек десять. Служить они не хотели и всем своим поведением и видом это показывали. Кроме Вани. А потом началось: один из москвичей вены себе перерезал, другой стал косить под дурака. Джабраилову эта гвардия не нравилась. Нам, провинциалам, тоже. Было дело, командир роты специально издевался над москвичами: на построении перед сном заставлял всех произносить один и тот же слоган – вначале сам, а потом мы – москвичи тоже – дружным хором повторяли за ним: «Прилетели к нам грачи – пидарасы-москвичи!». Вскоре почти все, кто призывался в армию на срочную службу из Москвы, покинули роту, их распределили по другим воинским частям, остался Ваня и кто-то ещё, кто пострадает в тот трагический день, но останется жив.
За несколько дней до трагических событий в роте не происходило ничего такого, что могло предвещать беду: кто-то заступал в караул, кто-то шёл работать на камбуз, кому-то приходилось быть дневальным, кого-то «дедушки» ночью поднимали, заставляли отжиматься, пробивали «оленя» или «фанеру»; в штатном порядке проходили утренние и вечерние поверки. Но однажды именно на вечерней поверке после 21:00 Ивашкевич потерял сознание и упал в строю. Поверка проходила в помещении, на улице был ураганный ветер и мороз, в кубрике тоже было не жарко, батареи еле-еле грели, ветер выдувал всякое тепло из помещения через многочисленные щели в окнах. Поверку проводил Джабраилов. Когда Ивашкевич громко повалился на пол, не все сразу поняли, что произошло. Но кто был рядом, стали приводить его в чувства. Джабраилов лично перенёс его на койку, несколько раз ударил не очень сильно по щекам, но Рома не реагировал. Кто-то сказал, что боец косит, завтра ему заступать в караул. В часть был отправлен гонец (дозвониться не смогли) за фельдшером из санчасти.
Он пришёл не раньше, чем через час. Всё это время Ивашкевич лежал на койке без чувств.
Я ещё тогда засомневался, что невозможно так качественно симулировать: веки у него не дрожали, а когда Джабраилов ударил его по щекам, то было видно, что Рома не чувствует боли, он, как бесчувственная кукла, лежал на койке и не реагировал ни на какие внешние воздействия.
Фельдшер,