Осенняя коллекция детектива. Татьяна ПоляковаЧитать онлайн книгу.
на свете, держала дядьку за куртку, что-то тараторила, смеялась и совалась поближе.
Лиля улыбнулась.
«Когда я вернусь в Москву и Кирилл меня будет встречать, я тоже с разбегу стану на него прыгать, как этот мальчишка!.. И раз, и два, и… сколько захочется. А он будет обнимать меня и прижимать к себе, и я буду чувствовать его запах и вкус, единственный на свете.
…Я не буду об этом думать. Не буду, и все тут. Где здесь стоянка такси?..»
Она вышла на улицу, под широкий козырек, совершенно позабыв о том, что находится на другой планете. Тем не менее планета была другая. Отсюда сопки казались огромней и… могущественней. Понятно стало, что они далеки и равнодушны, и снег лежит на них как-то не так, поперек, длинными неровными лентами. Никаких сияющих вершин, веселых и ослепительных, как в Альпах. Они были серыми, желтыми, голубыми и шли волнами, как будто на этой планете волны есть не только на море, но и на суше. Впрочем, кто сказал, что сопки – суша? Это на нашей, привычной и обжитой Земле так считается, а как здесь – неизвестно, неизвестно…
Холод тоже жил тут какой-то особенной жизнью, он был осязаем, и его можно было трогать. Лиля вытащила руку из кармана и потрогала холод. Он оказался плотный, абсолютно чуждый и слегка обжигал. И лазоревый свет, лежащий на всем вокруг!
Почему-то она стояла на высоком крыльце совершенно одна – ни людей, ни машин. Она трогала холод, смотрела на сопки, напрочь позабыв о том, что ей нужно искать такси, а потом куда-то ехать и там, куда она приедет, что-то делать!
Она очнулась от того, что близко заговорили, раздраженно и громко, и в первую секунду ей показались неправильными эти голоса, нарушившие чуждость и отстраненность другой пла- неты.
Лиля спрятала руку в карман, помедлила, обернулась и посмотрела.
Ссорились двое, он и она. Он – высокий, квадратный, как будто с подкладными плечами. Он не мог устоять на месте, широко шагал до самых ступеней, как будто собирался вовсе уйти, возвращался к ней, засовывал и вынимал из карманов увесистые кулачищи, дергал «молнию» кожаной летной куртки. Она – фигуристая, нарядная, с нестерпимым блеском, затмевающим лазоревый свет. Блестело все: веки, волосы, серьги, вышивка на свитере и побрякушки на куртке.
– Я тебе говорю, Саша, с меня хватит, а ты знаешь, я зря слов на ветер не бросаю! Что ты нос воротишь? Что воротишь? Куда опять пошел?! Нет, ты сюда подойди! Ты в глаза мне посмотри, а не вороти!
– Оль, ну что ты опять завела-то? Места другого не нашла?
– Да у тебя каждое место – не место, все равно подходящего не найдешь, а вот я точно говорю: ухожу я от тебя и жить с тобой не буду, ни за что не буду! Ты мне сколько лет перевод обещаешь? Нет, ты ответь, ответь!.. До зимы, сказал, точно уедем, а теперь выходит, обратно никуда мы не уедем! А я больше не могу! Не желаю я такой жизнью жить, она у меня одна! Может, у тебя десять, а у меня-то одна! И я ее здесь больше тратить не стану!
– Оль, поедем домой, а? Там поговорим. Ну что такое, ей-богу! В этом году не получилось, в следующем переведут!
– Да-а-а, переведут тебя, держи карман! Вот как тебя переведут! –