Тайну прошепчет лавина. Людмила МартоваЧитать онлайн книгу.
ее спиной раздались аплодисменты. Кто-то, явно наблюдавший за баталией, теперь от души хлопал в ладоши. Патриция повернулась и обнаружила там Карину.
– Браво, – сказала та, перестав хлопать. – А ты, малышка, оказывается, не так проста, как кажешься. Выглядишь совсем простофилей, а оказывается, у тебя есть зубки, да преострые. И ты умеешь больно кусаться.
– Умею, хотя и не люблю, – сухо ответила Патриция. – Учителя хорошие были. К сожалению.
– Да почему же к сожалению, – весело изумилась Карина, – я бы даже сказала, наоборот, к счастью. Наконец-то Олежек встретил достойного противника. Ну надо же.
– Олежек? Вы что, знакомы?
– Да бог с вами, конечно, нет, – рассмеялась Карина, обнажив зубы, настолько прекрасные, что сомневаться в их искусственном происхождении не приходилось. – В моем возрасте уже все мальчики-зайчики, Олежки и Игоречки, Сереженьки и Эдички. Доживешь до моих лет – поймешь.
– Не уверена. – Патриция почувствовала, что уже совсем окоченела. – Вы простите меня, Карина, но я пойду.
– Иди, конечно, – милостиво разрешила та. – Но это просто удивительно, насколько бывает обманчива внешность.
«Пойми, в этом мире никто не идеален». Так говорила учительница в школе. Самая любимая учительница, потому что она была единственной, кто прощал ему неидеальность. Все остальные требовали невозможного – соответствия столь высоким стандартам, что достичь их было совершенно нереально. Он точно это знал, потому что пытался.
– Только слабаки писают в штаны и не могут дотерпеть до горшка. Это значит, ты – слабак?
Говорят, дети не помнят того, что происходило с ними примерно до пятилетнего возраста. Но этот диалог о том, что он опять намочил штанишки, помнился так, как будто происходил вчера. При этом, по горделивым рассказам матери, поучающей своих подруг, он знал, что просился на горшок с года и двух месяцев. Получается, он и помнил себя именно с такого возраста.
– Ты ничтожество, которое не может дать сдачи. Не ной и не жалуйся на отобранные игрушки, бей сразу, чтобы никто не смел к тебе подходить. Только слабаки не защищают свое личное пространство.
Эта повторяющаяся отцовская нотация случалась явно в детском саду, ведь сколько он себя помнил, к нему никогда никто не подходил, потому что он дрался отчаянно, как загнанный в угол зверек, пускающий в ход когти и зубы. Его боялись и предпочитали не связываться.
Еще он помнил боль. Постоянную боль от синяков, которые практически никогда не проходили. Отец воспитывал его армейским ремнем. Металлическая пряжка с пятиконечной звездой оставляла отпечатки на теле. У него вся попа и ноги были в малиновых звездах, и он никогда не раздевался во время дневного сна в детском саду, тем более что никогда не спал. Воспитатели пытались бороться, но быстро сдались, потому что, кажется, тоже его боялись, затравленного дикого волчонка.
Единственное светлое воспоминание детства касалось того периода,