Кукла талисман. Генри Лайон ОлдиЧитать онлайн книгу.
гримасу, словно ему напихали полный рот речного ила. Но возразить не осмелился.
Миниатюрный сад зарос сухой травой. Плоских камней дорожки, ведущей к дому, было почти не видно под прилипшими к ним листьями. Сад, дорожка, дом – все это давно не приводили в порядок. Впрочем, по дорожке недавно ходили: я разглядел на листьях следы свежей грязи. Точь-в-точь такие, как оставляли сейчас наши сандалии.
У крыльца странный запах усилился.
– Вот! – Хэруо остановился. – Это они! Я помню их!
Он указал на кроваво-алые соцветия на длинных безлистных стеблях. Цветы росли по правую руку от крыльца, похожего на насест со сломанной прогнившей доской. Без сомнения, запах шел от цветов. Я пригляделся. Из середины каждого цветка, обрамлены пламенеющими лепестками, торчали длинные изогнутые «ресницы». Они придавали цветам вид изысканный и зловещий.
Видел ли я такие раньше? Безусловно, видел. Где? Когда? Пара ударов сердца, и я вспомнил. Когда я проходил обучение у святого Иссэна, наши обычные уроки письма, счета и истории перемежались походами по окрестностям. Настоятель, который казался мне всеведущим (и сейчас порой кажется!), показывал разные травы, кусты и деревья, сообщая их названия и рассказывая о свойствах: полезных или вредоносных.
Случалось, Иссэн водил меня на кладбище, расположенное неподалеку от монастыря. Свои рассказы он продолжал и там. Наверное, даже в аду я бы слушал его с удовольствием. Святой Иссэн превращал в увлекательное повествование даже скучнейший рассказ о какой-нибудь захудалой травке, растущей на любой обочине. Что уж говорить о растениях редких, окутанных легендами?
– Это хиганбана. Цветок мертвеца[4].
Хэруо отступил на шаг:
– Точно! Я никак не мог вспомнить.
Он вскинул руки, словно защищаясь:
– Мой отец называл его ядовитой лилией.
– Ваш отец был прав. Этот цветок ядовит.
– Лепестки? Стебель? Корень?
– Все его части.
Память у меня хорошая. Я и сейчас помнил все, что старый монах рассказывал мне о хиганбане. Впрочем, к убийствам и фуккацу эти легенды отношения не имели.
– Цветок несчастья! Его не садят возле домов!
– И снова вы правы, Хэруо-сан. Его высаживают на кладбищах возле могил. И то, сказать по правде, нечасто. Знаете, он мог и сам вырасти. За садом давно не ухаживали, ветер занес семена… Раз вы узнали цветы, нам тем более следует войти в дом.
Крыльцо отчаянно заскрипело под нашими ногами. Я различил угрожающий треск. К счастью, доски выдержали. Уже входя, я еще раз оглянулся на заросли хиганбаны, потянул носом воздух. Запах был скорее неприятный. Как подобный аромат мог вскружить кому-то голову до умопомрачения? Заставить воспылать страстью? Вести за собой через полгорода?! Правда, к запаху прилагалась соблазнительная красотка и море выпитого саке, что существенно меняло дело.
И все же, все же…
Еще одно смущало меня в этой истории. Хэруо описывал запах цветов совсем иначе. А когда святой Иссэн показывал хиганбану мне, я вообще едва сумел уловить ее аромат.
Хиганбана (красная паучья лилия) – символ осени в Японии. Другие его названия: цветок пожара, цветок мертвеца. Европейское название – ликорис. Хиганбана считается несчастливым знаком.