Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров. митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев)Читать онлайн книгу.
Божией: именно через них человек достигает Бога[375]. Впрочем, достигает, но не постигает; имена остаются тем пределом, за который человек не может переступить, ибо за ним находятся таинственные и непостижимые глубины сущности Божией:
Отец и Сын и Дух Святой
только через имена Их могут быть достигнуты.
Не вдумывайся в Их Ипостаси (ܒܢܘ̈ܡܝܗܘܢ),
размышляй [только] об Их именах[376] (ܒܫ̈ܡܗܝܗܘܢ ).
Если будешь исследовать Ипостась, погибнешь,
если же веруешь в имя, оживешь.
Имя Отца да будет пределом для тебя:
не переходи его и не исследуй Его Ипостась.
Имя Сына да будет стеной для тебя:
не пытайся преодолеть ее и не исследуй Его рождение.
Имя Духа да будет преградой для тебя:
не входи внутрь для изучения Его[377].
Наконец, есть еще одна, третья, категория имен Божиих – это те имена, которые Ефрем называет «заимствованными и преходящими» (ܫܝ̈ܠ ܘܥܒܘܖ̈ )[378]. В них Бог быстро облекается и столь же быстро их совлекается, тогда как совершенные имена, напротив, пребывают во все времена и должны быть почитаемы[379]. К числу преходящих имен относятся все те имена, которые заимствованы из человеческого языка и используются Богом в общении с человеком. Согласно Ефрему, недоступный и трансцендентный Бог облекается в одежду человеческих слов, имен и метафор (образ одежды – один из наиболее характерных для сирийской традиции), так чтобы люди через эти слова и имена могли приближаться к Нему. Поскольку люди не могут преодолеть пропасть между божественным и человеческим, тварным и нетварным, Бог Сам преодолевает ее, снисходя к немощи человека и обращаясь к нему на доступном ему языке[380]. Облечение Бога в одежды человеческого языка так описывается Ефремом:
Возблагодарим Того, Кто облекся в имена частей тела <…>
Облекся Он в эти имена из-за нашей немощи.
Мы должны понимать, что, если бы не облекся Он в имена
подобных вещей, Ему было бы невозможно беседовать
с нами, людьми. Через наше Он приблизился к нам:
в наши имена облекся, дабы нас облечь
в Свои. Образ наш Он взыскал и облекся в него
и, как отец с детьми, беседовал с нашим младенчеством[381].
Согласно Ефрему, Бог использует человеческие имена и образы в Своем общении с человеком не потому, что Он в них нуждается, но потому, что человек не понимает по-другому. Когда человек хочет научить попугая говорить, он ставит перед ним зеркало, а сам прячется за зеркало и произносит слова: попугай смотрит на свое отражение в зеркале, думает, что видит другого попугая, и начинает повторять за ним[382]. Этот колоритный образ используется Ефремом для иллюстрации мысли о том, что, общаясь с человеком, Бог в педагогических целях пользуется человеческим языком. Григорий Нисский для иллюстрации аналогичной идеи использовал образ человека, разговаривающего знаками с глухонемым. И у Григория,
Brock S. The Luminous Eye. P. 63.
Противопоставление «имени» (ܫܡ , šmā) и «ипостаси» (ܩܢܘܡ – бытия, реальности, букв. «самости») – один из лейтмотивов богословия прп. Ефрема.
Мемра о вере 4, 129–140 (Des heiligen Ephraem des Syrers Sermones De Fide. Herausgaben von E. Beck. Corpus Scriptorum Christianomm Orientalium 212. Scriptores syri 88. Louvain, 1961. S. 35).
Гимн о вере 44, 2–3 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen De Fide. S. 141).
Там же.
См.: Brock S. Introduction. – St Ephrem the Syrian. Hymns on Paradise. New York, 1990. P. 45.
Гимн о вере 31,1–2 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen De Fide. S. 105–106).
Гимн о вере 31, 6–7 (S. 106–107).