Артефакты. Мария СвешниковаЧитать онлайн книгу.
ему несколько стодолларовых купюр – сколько именно, сама не поняла, потом передумала, пожадничала и выдернула две сотни обратно. – Что вы так на меня смотрите? Кризис!
Даже когда Настя жила в России, любые заработанные рубли сразу же конвертировала в доллары. Ибо была уверена, что все грибы и ягоды тут радиоактивные, рубль завтра провалится сквозь земную кору, а отечественный автопром – американское оружие массового поражения.
К Линде нас обещали пустить, когда по палатам начнут разносить не сильно хлебосольный завтрак. И пока по коридорам ничего не гремело и не перемещалось, мы давились пойлом из автомата, где воедино были смешаны растворимый кофе, дешевое какао и сухое молоко.
– Я, скорее, другого не могу понять, – уже тихо и вдумчиво начала Настя, – почему она оказалась на лестничной клетке? Вот ты решила умереть…
– Типун тебе на язык, – оборвала я ее изречения.
– Ну хорошо, я решаю умереть, – выбрала другой оборот Настя.
– Еще один типун. И чтоб болел.
– Задрала уже. Ладно, Вася Пупкин решил свести счеты с жизнью – ну напился таблеток, запил шампанским, лег в ванну или на кровать и отключился, зачем ползти на лестничную клетку? Это как на нее должна была подействовать кинки-вечеринка, чтобы на такое решиться? – не могла угомониться Настя.
– А что, если на этой кинки-вечеринке что-то действительно случилось из ряда вон? – На этих моих словах мы настороженно переглянулись.
– А может, это случайность? Знаешь, так бывает, когда принимаешь снотворное – оно не действует, ты ворочаешься, переворачиваешься с одного бока на другой… И ничего… Ты принимаешь еще одну таблетку… Снова… И перебор. Как в игре «очко», – Настя искала разумные выводы в хаосе последних событий.
– Не путай «очко» с русской рулеткой, а снотворное – с антипсихотиком. Линда вообще не знала никаких лекарств, кроме активированного угля. – Я тоже принялась ковырять собственные кеды, не зная, чем занять руки.
– Скажу больше: она обычно даже не знала, где лежит активированный уголь, – согласилась со мной Настя.
Тут влетел Гога, наш старый общий друг.
Несколько лет он провел в Ханты-Мансийске, кормил комаров, делал местное телевидение чуть более юмористичным. Когда понял, что сходит с ума и по выходным играет в шахматы сам с собой, – схватил билет в Москву и с осени должен был выходить на федеральный канал. Еще в планах было наконец согреться: в Москве по сравнению с тайгой стояли шикарные погоды, +12 °C. А в Ханты-Мансийске уже неделю, как по ночам снег шлялся по улицам города.
Аэропорт Внуково встретил его моим сообщением о возможном самоубийстве Линды, и Гога мигом примчался в больницу, прямо с вещами наперевес.
– Как вы могли недосмотреть?
– Это все она! Меня в этой стране не было! И когда я уезжала, все было на своих местах: эта, тогда блондинка, любилась со своим Романовичем, та блондинка, – Настя махнула в сторону палат, – ходила с пузом и вязала носочки чулочной гладью!
Гога