Избранные рассказы. Mike TheЧитать онлайн книгу.
шагают вновь роты на марше:
Не мешает ни снег им, ни зной.
Всем на зло этот мир будет краше,
И, конечно же, он будет твой!
Погружённый в недобрые думы, Петренко ступал между воронок. Ни души. Тишина. Ветерок равнодушно трепал какие-то линялые тряпки, но даже он был предательски молчалив. Обгоревшие балки, обгоревшие доски… обгоревшие немые страницы. Гусиным пухом вокруг пепелища.
– Значит, не повезло… Помнишь, где тело нашли?
– Так точно, вот здесь, – отчеканил дежурный, указывая на ничем не приметный клочок земли.
– А говорят, два раза не падает, – с гнусавой детской обидой пробурчал майор и, резко нагнувшись, буквально выдрал из глины какую-то книжку. – Вещь-док, – бросил он, позабыв, что здесь уже столько лет не гражданка.
Солдат не ответил, только пожал плечами да машинально поправил ремень. Сейчас больше всего на свете ему хотелось набить брюхо тушёнкой и сразу спать – можно прям-здесь, и выпить, и после и до. И сапог сухой, без дырявого голенища, и махорки, и настоящей сральной бумаги. И снова тушёнки…
Только вот на обед, сука, уже не успеть.
Да.
Занимается день на востоке:
Облака словно сшиты с землёй.
В тёмно-красной, в тугой поволоке,
Заклеймённой порочной иглой!
Но раздуть, не боясь опозданья,
Раззадорить лихой кочергой.
Если стал уж героем изгнанья,
Не стыдись, что сегодня такой!
Задолбало ми-ми-ми! (неженский рассказ)
Антонина Липаткина. Молчаливая, добрая. Чистила зубы, выпивала два йогурта, терпеливо ехала туда, где работала. В дороге сильно любила море, на котором никогда не была, а на работе – фиалки, которые пыталась выращивать. Не получалось. Ещё она любила себя, но не просто так, а себя в следующей жизни. В которой всё обязательно будет совершенно иным. А теперешнее «как же оно задолбало!» позабудется и растает бессмысленным сном.
Так она и работала. С десяти до восьми. Продавщицей в маленьком магазинчике женской одежды. Пассивно ненавидя любых покупательниц и раз за разом представляя себя на свиданках с редкими мужчинами. Иногда под шумок утягивала особо понравившиеся шмотки, но надевать не решалась – боялась, поймают. Из развлечений: приёмник да обеденный перерыв. В остальное время – вереница прохожих за хрустальной витриной. Аквариум наоборот. А ещё…
Раскидистый треск, хруст бильярдных шаров – и холодный сентябрьский дождь придавил старый город. Зазвенел по железу, расцарапал запылённые стёкла… загудел в водостоках. Свинцовыми пузырями мозоля асфальт, выплеснулся на мостовую.
Вспышка, вспышка, ещё… чуть запоздалые затяжные раскаты. А промеж них немота, суета, трепыханье прохожих. И зонтики, зонтики… грибами… нет – разноцветными воздушными шариками. Заколыхались, задёргались, потекли врассыпную. Цепляясь и сталкиваясь – словно на ощупь. Вдоль улиц, вдоль переулков, мимо витрины. Через неё всё видать, когда с крыши не каплет. И мокрая кошка: от самых дверей – в глубь магазина. Лап-лап-лапками, сердитыми, мокрыми. Почти чёрной молнией,