Четыре. История дивергента. Вероника РотЧитать онлайн книгу.
себя эрудит, когда читает грамматически неправильное предложение. А мужчина наверняка запомнил мою мать явно не потому, что однажды она подала ему консервированный суп. Но мне так хочется услышать о ней побольше, но пока я не акцентируюсь на этом вопросе.
– Она умерла, вы в курсе? – спрашиваю я. – Очень давно.
– Правда? – Он слегка кривит губы. – Очень жаль.
Странно торчать в сырой комнатушке, где пахнет телами и дымом, среди пустых банок, которые сюда никак не вписываются и наводят на мысли о бедности. Но здесь чувствуется свобода, а в отказе состоять в условных классах, которые мы сами придумали, есть что-то привлекательное.
– Думаю, у тебя завтра Церемония выбора. Ты выглядишь слишком взволнованным, – заявляет мужчина. – Какая фракция подходит тебе по результату индивидуального испытания?
– Мне нельзя рассказывать об этом кому бы то ни было, – отрезаю на автомате.
– А я – не кто-то, я никто. Вот что значит – быть без фракции.
Я по-прежнему молчу. Запрет на разговоры о результате моего испытания или на любые другие секреты твердо закреплен у меня на подкорке. Я постоянно помню о всех наших правилах.
Нельзя измениться за одну секунду.
– Так ты из тех, кто четко следует указаниям. – Его голос звучит так, будто он разочарован. – А твоя мама как-то призналась мне, что попала в Альтруизм по инерции. По пути наименьшего сопротивления. – Он пожимает плечами. – Но поверь мне, сынок, иногда стоит бунтовать.
Меня охватывает гнев. Он не должен говорить о моей матери так, словно она ему ближе, чем мне. Он не должен вынуждать меня расспрашивать об Эвелин лишь потому, что когда-то она, возможно, приносила ему еду. Он вообще не должен мне ничего рассказывать – он никто, изгой, одиночка, ничтожество.
– Да? – говорю я. – Тогда посмотрите, к чему привел вас этот бунт. Живете среди мусора и пустых консервных банок в разрушенных зданиях. Не очень-то привлекательно, на мой взгляд.
И я направляюсь прямо к дверному пролету, ведущему в соседнюю комнатушку. Я понимаю, что входная дверь находится где-то рядом – мне все равно, где именно, – сейчас главное поскорее выбраться отсюда.
Я осторожно протискиваюсь к двери, стараясь не наступить на одеяла. Когда я открываю ее, то попадаю в коридор. Мужчина бросает мне вслед:
– Я лучше буду жрать из банки, чем позволю какой-либо фракции меня сломать.
Я не оборачиваюсь.
Добравшись до дома, я сажусь на крыльцо и в течение некоторого времени глубоко вдыхаю прохладный весенний воздух.
Именно мама всегда, сама того не зная, научила меня тайком наслаждаться такими моментами – минутами свободы. Я видел, как она выскальзывала из нашего жилища после заката, пока мой отец спал. Мама тихонько возвращалась обратно рано утром – когда солнечный свет только начинал брезжить над Городом. Она ловила эти моменты, даже будучи рядом с нами. Застыв у раковины с закрытыми глазами, она так сильно абстрагировалась, что даже не слышала, когда я заговаривал с ней.
Но,