Ада, или Радости страсти. Владимир НабоковЧитать онлайн книгу.
всколыхнулось в слепящем изумлении: неужто это и вправду случилось? И мы с ней вправду свободны? Некоторые из живущих в неволе пичуг – рассказывают, смешливо подрагивая тучными телесами, китайские любители птичьего пения – каждое божье утро, едва пробудившись, с размаху бьются о прутья клетки в машинальном, продолжающем сон и направленном сном порыве (и после несколько минут пребывают в беспамятстве), – хотя в остальное время они, эти радужные каторжане, вполне веселы, разговорчивы и послушны.
Ван сунул голую ступню в полотняную тапочку, одновременно нашаривая ее напарницу под кроватью, и полетел вниз мимо удовлетворенного князя Земского и поскучневшего Винсента Вина, епископа Балтикоморы и Комо.
Однако она еще не спустилась. В яркой столовой, полной желтых цветов, поникших под гроздьями солнечных пятен, питался дядя Дан. Он был в одежде, уместной в уместно жаркий деревенский день и состоявшей из костюма в полосочку поверх лиловой фланелевой сорочки и пикейного жилета с красно-синим клубным галстуком и очень высоко заколотым золотой английской булавкой мягким воротничком (правда, пока комикс печатался – ибо речь идет о воскресенье, – все опрятные полоски и краски слегка сместились). Дядя Дан как раз покончил с первым кусочком поджаренного хлеба, намазанного маслом и годовой выдержки апельсиновым джемом, и теперь, набрав полный рот кофе, по-индюшачьи гулюкал, прополаскивая им, прямо во рту, зубные протезы, перед тем как проглотить напиток вместе со смачным сором. Будучи, во что я имею основания верить, человеком решительным, я, конечно, могу заставить себя еще раз взглянуть в его розовое лицо с рыжими (вращающимися) «усишками», но выносить этот профиль с отступающим подбородком и кудрявыми рыжими баками я не обязан (так сказал себе Ван, когда в 1922-м снова увидел цветы baguenaudier’а[65]). И потому он не без приятного предвкушения обвел взглядом синие кувшинчики с горячим шоколадом и ломтики палкообразного хлеба, приготовленные для оголодалых детей. Марина завтракала в постели, дворецкий с Прайсом кормились в нише буфетной (напоминает что-то приятное), а мадемуазель Ларивьер до полудня к еде вообще не притрагивалась, ибо принадлежала к обуянным смертным страхом «мидинеткам» (вероучение, а не модная швея) и даже своего исповедника ухитрилась вовлечь в эту секту.
– Дядя, голубчик, вы могли бы и нас взять с собой на пожар, – заметил Ван, наливая себе шоколаду.
– Ада тебе все расскажет, – ответил дядя Дан, любовно намазывая маслом и джемом еще один тост. – Ей наша экскурсия очень понравилась.
– А, так она, значит, тоже ездила?
– Ну да – в черном шарабане, с дворецкими. Превеселое зрелище, rally[66] (псевдобританский выговор).
– Это, наверное, была какая-то из кухонных девушек, а не Ада, – заметил Ван и добавил: – Я и не знал, что у нас их несколько, – то есть дворецких.
– Да вроде того, – неуверенно сказал дядя Дан.
Пузырник древовидный
По правде сказать