Светорада Золотая. Симона ВиларЧитать онлайн книгу.
только теперь вспомнив, где ей следует быть. Однако вопрос о неожиданном повелении Олега привезти Стему в Смоленск остался невыясненным. И княгиня только спросила, где сейчас сын Кудияра.
– Я велел ему пока не сходить с корабля, ждать наказа от меня.
Гордоксева понимающе кивнула, поправила на голове складки покрывала.
– Вот и пусть пока в стороне держится. Ни мужу, ни дочери о его появлении я говорить не стану.
– Но Олег приказал ему вечером в терем явиться, – заметил Кудияр, как-то виновато опустив голову.
Гордоксева смотрела на него с непониманием, потом протяжно вздохнула.
– Мудрено разгадать помыслы Вещего. Что ж… Если он велел, пусть Стема приходит. Но учти, Кудияр, я его в самый дальний конец столов посажу, среди уных и детских[68]. Чести для твоего сына в том немного, да только, если Эгиль и дочь моя его там не заметят, может, и обойдется все.
На том и порешили.
Солнце еще не опустилось за лесистые гряды, а пир во дворе смоленского детинца уже шел вовсю. Кухари и челядь несли на длинные столы большие подносы с зажаренными кабанами, гусями, дичью, ставили блюда, полные медвежатины, оленины, нежно золотившегося среди зелени мяса молочных поросят. По кругу ходили чаши и кубки, раздавались звуки музыки – мелодичное наигрывание рожков и сопилок, переливы гусельных струн, звон посеребренных бубенцов, удары бубнов.
Князья и самые знатные гости Эгиля восседали на галерее терема, глядя на тянувшиеся вдоль всего двора столы, слушали пение певца-гусляра, восславлявшего походы Олега.
Молодой князь Игорь, откинувшись на спинку удобного резного кресла, отодвинул от себя блюдо дичины, испеченной с яблоками. Он уже насытился так, что даже хмель не брал. Но время, когда положено напиваться, еще не пришло, пока все шло чинно: говорили здравницы за князей, поминали богов, восхваляли весь собравшийся честной люд. Все должны были понимать, что это не просто пир-братчина равных, а празднование уговора, заключенного между Киевом и Смоленском, объединения сил Днепровской Руси. Однако Игорь еще не видел невесту. Зато сидевший по правую руку от него княжич Ингельд указал молодому князю на тех женихов сестры, которым было отказано, хотя их тоже пригласили на пир.
– Видишь круглолицего хазарина, который сидит мрачнее тучи да глядит в свой кубок, словно желая увидеть там предсказание своей дальнейшей судьбы? Вот тот, с холеными усиками и длинными завитыми волосами, как принято у хазар. Так вот, это и есть шад Овадия, сын самого кагана Муниша. На днях он уже отбудет, а пока зван на пир как дорогой гость. Я бы дал ему по шапке да прочь прогнал, отродье хазарское. Но нельзя. Отец даже дарами богатыми его одарил, чтобы не затаил обиды царевич и дальше поддерживал мир с подвластными Смоленску землями кривичей. А теперь, друже Игорь, взгляни на ромея в блестящей хламиде со сверкающей брошью на груди. Этот ведь тоже в женихах числился.
– Да ведь
Уные – младшие дружинники; детские – осиротевшие дети воинов, воспитывающиеся в дружине.