Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских. Эндрю ЛоуниЧитать онлайн книгу.
создать неудобства для нового престолонаследника. Не следует думать, что она оставила надежду стать королевой Англии. Известно, что у нее безграничные амбиции, в том числе желание вмешиваться в политику: она поддерживала связь с нацистским движением и имеет определенные представления о диктатуре»[20].
В ночь перед трансляцией герцога 500 сторонников нацистского режима собрались в Букингемском дворце, скандируя: «Мы хотим Эдуарда!» и «Раз, два, три, четыре, пять, мы хотим Болдуина, живого или мертвого!» Позже толпа собралась на Даунинг-стрит. На следующий день, во второй половине дня, 3000 человек приняли участие в массовом митинге в Степни, на котором лидер Британского союза фашистов сэр Освальд Мосли потребовал, чтобы вопрос отречения был поставлен перед народом. 11 декабря активистка сионистской кампании Бланш Дагдейл написала в своем дневнике, что ее друг, историк Джек Уилер-Беннетт, «отчитался: Риббентроп использовал миссис Симпсон, но добыть доказательства непросто»[21].
Тем временем герцог из Булони пульмановским спецрейсом переправился в Австрию. Там ему предоставили в пользование замок Энзесфельд, дом баронов Юджина и Китти Ротшильд, недалеко от Вены, после того как выяснилось, что ему негде найти пристанище до момента свадьбы с Уоллис. Первоначальная эйфория теперь уступила место осознанию реалий сложившегося положения. В воскресенье, 13 декабря, архиепископ Кентерберийский произнес проповедь, в которой ругал герцога за то, что тот искал:
«…счастье, не совместимое с христианскими принципами брака, к тому же в кругу общества, чьи стандарты и образ жизни чужды лучшим инстинктам его народа… испорчен пагубной симпатией к вульгарному обществу и увлечением этой миссис Симпсон»[22].
Герцог разозлился настолько, что консультировался с Монктоном по поводу судебного иска[23].
В официальных кругах прошла волна облегчения: кризис с отречением, казалось, миновал и парочка нейтрализована. Люди, хорошо знавшие герцога, не тосковали по нему. Гарольд Николсон отметил в своем дневнике, после обеда 14 декабря с бывшим помощником личного секретаря герцога, сэром Аланом «Томми» Ласселлсом, как он:
«…испытывает облегчение, почти нескромное, от падения своего хозяина… Король был похож на ребенка из сказки, наделенного всеми дарами, кроме души. В нем не было ничего, что понимало бы интеллектуальные или духовные стороны жизни, искусство во всем его многообразии – поэзия, музыка и прочее – было ему недоступно, мертво… У него не было друзей в этой стране, тех, кого он хотел бы увидеть снова… У него не было души, и это сводило его с ума… Он никогда не заботился об Англии или англичанах. Он ненавидел свою страну и не любил, когда ему напоминали про обязанности»[24].
Это мнение разделял депутат парламента Роберт Бернейс, который размышлял в своем дневнике несколькими днями ранее:
«У него нет ни одного настоящего друга, на которого можно положиться в этой ужасной ситуации. Он, похоже, находится в стадии замедленного развития:
Horace Wilson to Chamberlain, 10 December 1936, PREM 1/453, TNA.
Blanche Dugdale diary, 11 December 1936, любезно предоставлен Адамом Фергюсоном.
Philip Ziegler. King Edward VIII.: Collins, 1990. P. 338.
Martin, p. 305.
14 December 1936, Nicolson MS, Balliol College.