Медные лбы. Картинки с натуры. Николай ЛейкинЧитать онлайн книгу.
бы не записаться! Расчет прямой. По десятке внесем и запишем так, что будто нам на эти деньги полушубок в стукалку вычистили.
– Стало быть, теперь за наше членство выпить спрыски надо.
– От спрысок никогда не отказываются. Зачем утробе сохнуть? Ее надо промачивать. Молодец! Тащи сюда графинчик с бальзанчиком!
Через пять минут купцы чокались рюмками.
На молочной выставке
Гремит военный оркестр. Расставлены кадки с маслом, лежит сыр, в витринах за стеклами виднеются также в форме отшлифованных кубиков куски масла, но ни молока, ни творогу со сметаной не видать. На выставленных предметах картонки с немецкими фамилиями.
Проходит мать с нарядным мальчиком.
– Мама, какая же это молочная выставка, ежели на ней молока нет!
– Откуда же его взять, душенька? Вот ежели бы здесь были коровы выставлены, тогда было бы и молоко. А то ведь это не коровья выставка.
Две пожилые женщины, очень просто одетые. На головах – ковровые платки, в руках – носовые платочки, свернутые в трубочку.
– Вот говорили: «Сходи, сходи, посмотри по своему рукомеслу выставку», а что тут смотреть? Шутка ли, тоже с Охты перли семь верст киселя есть! – бормочет одна из них.
– Я говорила, что не стоит. Вот теперь, за вход-то зря заплативши, все равно что по фунту кофию в собаку и кинули, – откликается другая.
– А вы думали, что здесь медведя ученого водить будут? – ввязывается в разговор купец. – Ведь тут выставка не для простонародья, а для господ. Ваше какое рукомесло?
– Молочницы мы, коров на Охте держим.
– А, охтянки! Ну, здесь для вашей сестры блезиру не будет. Коли хотите еще по двугривенному растопить, то вон в том отделении сыр и масло пробовать можете. Молодец вам отворотит по кусочку и цену скажет.
– И этого вон можно масла попробовать, что в кадке?
– Ни боже мой! Нешто можно красу ворошить! Там для пробы особенно есть, а это только для посмотрения.
– Так какое же тут посмотрение, коли я даже разреза масла не вижу. Почем знать, что там внутри-то. Сверху-то тоже можно замазать и хорошим маслом, а в нутро всякую дрянь положить. Механику-то мы знаем.
– Дрянь! Тут даже, может статься, внутри кадки и дряни-то нет, а одна пустота и только сверху на доску намазан здоровый букиврот пальца в два – вот и вся музыка. Ведь тут не лавка, а выставка. Ходи себе да любуйся.
– Больно уж жирно за одно любование деньги платить.
– Не за одно любование. Музыку слушать, за те же деньги вон на тех весах себя свесить можешь, а домой придешь и похвастайся мужу: вот, мол, у тебя какая женато – пятипудовая!
– Да во мне пяти пудов нет.
– Шали больше! С привеском будет. Идет парей на три гривенника, что с привеском? Ну, пойдем, я тебя прикину. Выиграешь, так ведь окупишь, что сюда за вход заплатила.
– Так ведь вешаться-то в одеже надо, а на мне шуба с ватной юбкой полпуда потянет.
– А ты нешто хотела бы, чтоб тебя нагишом вешали? Здесь не баня. Здесь за этот манер сейчас за ушко да и на солнышко. «Комензи, мол, мадам,