Керосиновый фонарь. Владимир АлексеевЧитать онлайн книгу.
до́бро…» —
И, – издали: «…помирать!» —
Бегом припустила тётка,
Такие, браток, дела.
А смерть на ноге короткой
То сзади, то обочь шла.
Тепло дыханья и сена…
Кому обогреть-помочь?
Бежала мама за всеми
И плакала во всю мочь.
Вот – речка, жердинок пляска,
Ступить без перил – не сметь!
Где взрослому – лишь опаска,
Ребёнку – верная смерть.
И шла бы на те жердинки,
Не в силах свой плач унять,
И справили бы поминки —
А что ж на войну пенять! —
Но – всех чудесней как будто —
Почти человек живой! —
У мостика – чья-то кукла
С фарфоровой головой.
Есть ужас, но детство – сверху,
И нет войны, посмотри!
Что надобно человеку,
Когда ему года три?
И холод ушёл помалу,
И мир в душе, и покой:
С рождения не бывало
У мамы куклы такой!
Оставив порыв бесцельный
Шагнуть за опасный край,
С находкой своей бесценной
Вернулась мама в сарай.
Войны не боясь ни грамма —
А рядом – тонны смертей! —
Сидела там и играла
С шикарной куклой своей.
Оттуда – вижу как будто, —
Землёй, сожжённой дотла,
В пуховый платок укутав
Нас бабушка унесла.
Когда б не Промысл Божий,
Незначимой сути вещь,
Всё то, что всего дороже,
Могло б в эту землю лечь.
Не вырони дар тот самый
Чужая чья-то родня,
И не было б в мире мамы,
И не было бы меня.
Как счастье бывает хрупко!
Как слаб человек живой!
Меня спасла эта кукла
С фарфоровой головой…
Одеяльце
Стрелял огонь в степенной русской печке.
Чело печи дышало трудно, жарко.
На тонком одеяльце человечка
Зевнув, легла немецкая овчарка.
Теперь тем одеяльцем дверь обита,
Из тех, послевоенных, сосен, рама;
Но помню я – оно в плену убито,
А до войны им укрывалась мама.
«Давно уж там, где рыли окопы…»
Давно уж там, где рыли окопы,
Стоят душистого сена копны.
Гуляет там молодёжь иная,
Войны прошедшей не вспоминая.
Там ухает не партизан, а филин
Натуральный, и если фильмы
Приедут снимать, год от года лживей
Выводят героев, что прежде жили.
Расписывают лихую годину
Как комедию, и не дивно,
Коль консультанты там – генералы,
Что в сорок первом видели шпалы
Где-нибудь при далёком штабе,
А вовсе не там, где штабель на штабель
Ложились трупы, где у "железки"
Взрыв громыхал, могучий и резкий,
И где от крови слипались веки
У юного