Разбойничья злая луна. Евгений ЛукинЧитать онлайн книгу.
циновку. Медленно скатывая её в трубочку, отступил шага на четыре и зорко прищурился. Потом вдруг встревоженно подался вперёд. Посмотрел под одним углом, под другим. Успокоился. Удовлетворённо покивал. И наконец заинтересовался: а что это все молчат?
– Ну и что теперь с нами будет? – раздался звонкий и злой голос Галки.
Фёдор немедленно задрал бородёнку и повернулся к родственнице:
– В каком смысле?
– В гастрономическом, – зловеще пояснил Лёва.
Фёдор, мигая, оглядел присутствующих.
– Мужики, – удивлённо сказал он, – вам не нравится портрет?
– Мне не нравится его пузо, – честно ответила Галка.
– Выразительное пузо, – спокойно сказал Фёдор. – Не понимаю, что тебя смущает.
– Пузо и смущает! И то, что ты ему нос изуродовал.
– Мужики, какого рожна? – с достоинством возразил Фёдор. – Нос ему проломили в позапрошлой войне заговорённой дубиной «Рапапарапа те уира»[7]. Об этом даже песня сложена.
– Ну я не знаю, какая там «Рапара… папа», – раздражённо сказала Галка, – но неужели нельзя было его… облагородить, что ли?..
– Не стоит эпатировать аборигенов, – негромко изронила Наталья. Велик был соблазн встать на сторону Фёдора, но авангардист в самом деле играл с огнём.
Фёдор посмотрел на сияющий яркими красками холст.
– Мужики, это хороший портрет, – сообщил он. – Это сильный портрет.
– Модернизм, – сказал Лёва, как клеймо поставил.
Фёдор призадумался:
– Полагаешь, Таароа не воспримет?
– Ещё как воспримет! – обнадёжил его Лёва. – Сначала он тебя выпотрошит…
– Нет, – перебила Галка. – Сначала он его кокнет этой… «Папарапой»!
– Необязательно. Выпотрошит и испечёт в углях.
– Почему? – в искреннем недоумении спросил Фёдор.
– Да потому, что кастрюль здесь ещё не изобрели! – заорал выведенный из терпения Лёва. – Ну нельзя же быть таким тупым! Никакого инстинкта самосохранения! Ты бы хоть о нас подумал!
– Мужики, – с жалостью глядя на них, сказал Фёдор, – а вы, оказывается, ни черта не понимаете в искусстве.
– Это не страшно, – жёлчно отвечал ему Лёва. – Страшно будет, если Таароа тоже ни черта в нём не понимает.
Толик и Валентин не в пример прочей публике вели себя вполне благопристойно и тихо. Оба выглядели скорее обескураженными, чем возмущёнными.
Пузо и впрямь было выразительное. Выписанное с большим искусством и тщанием, оно, видимо, несло какую-то глубокую смысловую нагрузку, а может быть, даже что-то символизировало. Сложнейшая татуировка на нём поражала картографической точностью, в то время как на других частях могучей фигуры Таароа она была передана нарочито условно.
Фёдору наконец-то удалось сломать плоскость и добиться ощущения объёма: пузо как бы вздувалось с холста, в нём мерещилось нечто глобальное.
Композиционным центром картины был, естественно, пуп. На него-то и глядели Толик с Валентином. Дело в том, что справа от пупа Таароа бесстыдно красовалась та самая
«Блеск молнии»