Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан СтейвлиЧитать онлайн книгу.
не надо заслуживать», – напомнил он. – «Любовь не знает пределов и условий. Она всеобъемлюща, или она не любовь. Любящий не считает заслуг и вины…»
– В четвертой заповеди, Рук, – оборвала она его всхлипом, – ни слова не сказано о личах. О личах ни одна заповедь не говорит.
– Думаешь, я без заповедей не могу тебя любить?
Он придвинулся к ней. Хуже всего, что она осталась прежней. Глаза покраснели от слез и дыма, лицо, перемазанное золой и пеплом, осунулось от изнеможения, и все равно он видел в ней ту женщину, которую так часто обнимал раньше. Она взглянула ему в лицо.
– Что ты со мной сделаешь?
Спросила тихо, но вопрос звенел, как свежеоткованный нож.
Рук смотрел на нее и не находил ответа.
– Личей мы убиваем. Топим или сжигаем, чтобы они не испортили нашего мира, не успели никому навредить. – Она вздернула подбородок, подставив горло. – Лучше ты, чем кто другой.
Она дрожала, как в горячке. На шее вздулась жилка, дыхание срывалось.
Ему было больно – хуже, чем от побоев и ран, словно внутри лопнуло что-то, без чего нельзя жить. Хотелось ее обнять, утешить, уверить, что все будет хорошо, только это была бы ложь. Мир разваливался, и ее вопрос «Что ты со мной сделаешь?» перерезал последнюю связующую его нить. Кем же она его считает, если думает, что он способен обратиться против нее, причинить ей зло?
Рук долго сидел, отупев, как заколотый бык, уже бескровный и безжизненный, но еще не умеющий упасть.
– Ничего я с тобой не сделаю, – выговорил он наконец.
И потянулся к ней, обнял за плечи. Она, вздрогнув, замерла – и отодвинулась. Всего на пару дюймов, но показалась вдруг такой далекой, недостижимой.
– Как же тогда? – тихо спросила она.
Рук покачал головой, попытался представить завтрашний день, послезавтрашний… На костре догорали тела. В руинах за стеной скребся ветер. Эйра жила не в храмах, ее домом были сердца человеческие, но в своем сердце он находил лишь гнев и сомнение, страдание и пепел.
– Будем жить, – сказал он.
– Как?
– Не знаю. – Он с болью разогнул ноги, протянул руку ей, помог подняться. – Но здесь оставаться нельзя.
Когда они вышли из храма, день перевалил к вечеру. Полдня за переноской трупов не вылечили Руку больную голову и не укрепили подгибающихся ног, а смрад обгорелой плоти в горле вызывал тошноту. В глазах еще мутилось, воспоминания путались, но одно он видел снова и снова: лопаются головы, а за спинами обезглавленных стоит стиснувшая кулаки Бьен, и лицо ее залито кровью.
– Ты как? – спросил он, погладив ее по спине, словно эта мимолетная ласка помогла бы ей осилить предстоящие четверть мили пути.
Бьен покосилась на него. Больше не плакала, но на лице застыла и готова была разлететься вдребезги маска отваги.
– Не знаю.
– Ты была права, – сказал он. – Хорошо, что мы вернулись в храм.
– Права? – Она покачала головой. – Я хотела показать людям силу любви, а что они увидели? Как двое чумазых оборванцев швыряют тела в огонь.
– У любви миллион обличий.
– В том числе обезглавливание?
Он