Одиночество вещей. Слепой трамвай. Том 1.. Юрий КозловЧитать онлайн книгу.
ответила Катя.
– Мать в Амстердаме?
– Нет, – сказала Катя, – но она поздно вернется.
Они шагали по скверу, за которым было белое здание школы, а дальше – через дорогу – их дом. Солнце обливало последний этаж дома, как светящаяся баранья папаха. Выше были белые звезды. Песчаная дорожка, вьющаяся между газонами и клумбами, была странно холодна. Сердце Леона тяжело билось. Шампанское успело выветриться. Сатурн сменил шампанское в его сердце. Совесть Леона была чиста. Катя сама пригласила его. Он не напрашивался.
В подъезде, в ползущем вверх лифте – Катя жила на последнем этаже – Леон был сдержан.
Лифт остановился.
Катя, оказывается, жила выше последнего этажа. Лестницу перегораживала раздвижная решетка, которую Катя отомкнула ключом и раздвинула, а как прошли, сдвинула и замкнула. На крохотной, с единственным окном площадке была единственная же дверь. Сегодня у меня день последних этажей, подумал Леон.
– Квартирка выгорожена из чердака, – объяснила Катя. – Ее как бы нет, она не значится в жилом фонде. Хотели выкупить, но заломили такую цену… Ты идешь?
– Иду, – Леон прислонился к стене, чуть не сбитый с ног катящейся из окна красной волной.
Окно было круглым, с земли представлялось никчемной пуговичкой под крышей, а тут вдруг обернулось слепящим раструбом, красным огненным сечением. Леон догадался, что утекающее в небо солнце легло животом на крышу.
Внизу из-под моста вытекала пылающая, как Лехины уши, Москва-река. Нестерпимо сверкали яблочно-луковичные купола реставрируемого монастыря. Как будто расплавленные золотые капли застывали в резных костяных перстнях. Высилось серое, напоминающее поставленный на попа акваланг, строение элеватора. Посреди пустого поля тянулся приземистый длинный жилой дом. То есть, конечно, что-то было вокруг дома, может, даже подобие улицы, но сверху казалось, что дом стоит посреди пустого поля. И все захлебывалось в красных волнах, как если бы невидимый великан-большевик тянул за собой небо-знамя.
Леону и раньше, когда чердак был чердаком, а не Катиной квартирой, приходилось смотреть из круглого иллюминатора-окна на странный длинный дом посреди поля. Тогда крышу дома, как петушиный гребень, украшал лозунг: «Коммунизм неизбежен!».
Леон, помнится, недоумевал: для кого лозунг, кто разглядит его на крыше дома посреди поля? Долгое созерцание лозунга пробуждало скверные чувства. Хотелось что-нибудь сломать, разрушить. Неизбежен? На вот, на! И Леон – и не он один! – ломали и рушили на чердаках и крышах, но главным образом, конечно, внизу.
Сейчас лозунга на крыше не было. Пуста, как побритая шишковатая голова, была крыша дома.
Не увидев знакомого лозунга, Леон вдруг понял, зачем одинокий длинный дом посреди поля, зачем на крыше лозунг, который никто, кроме птиц, не может видеть. Дом – чтобы поместить лозунг. Лозунг – чтобы разная ползающая по крышам и чердакам, летающая на воздушных шарах и самолетах экологической службы, смотрящая из дальних окон в бинокли, подзорные трубы и телескопы