Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов. А. Ф. РаевскийЧитать онлайн книгу.
католики приходят поклониться образу Искупителя. Благодарю тысячу раз нежно обожаемых родителей за то, что с младенчества внушили они мне упование на Промысл и благоговение к святой Его деснице. С умилением и растроганной душой смотрел я на торжество святой религии христианской. Всего более поразила меня набожность дряхлых воинов. И действительно, что, кроме особенного Божеского милосердия, спасало их в ужасный день боя, когда тысячи падали окрест, когда пули и ядра дождили отовсюду? И кто чаще солдата видит ужасные картины бедствия и страдания человечества? Будучи свидетелем оных, кто не познает сожаления и чувствительности? Чувствительность есть мать набожности, я сам соединял мольбы свои с вашими, добрые старцы, пламенно молил Небо, да дарует вам истинно заслуженное вами счастье.
Впрочем, переходя и сам из костела в костел, я имел случай видеть сцены не столь трогательные. С какою важностью жеманная старуха, потерявшая уже надежду нравиться, старается обратить на себя глаза ее окружающих. Желание быть милой обратилось в желание быть почитаемой. С гордым видом дает она несколько грошей бедным и с тремя-четырьмя злотыми вояжирует по костелам. Видел я томные глаза прелестных ветрениц, которые с лаской обращались на толпу молодых людей, видел этих последних, которые думали более о земном, нежели о небесном благе. Но всего более понравилось мне, что во всякой церкви девушки хорошей фамилии, привлекательные лицом, просят вспоможения для бедных: заведение единственное! Кто будет жесток к несчастным, когда религия, красота и невинность за них ходатайствуют?
Никогда не забуду я также встречи с известными и столь много любимыми писателями нашими Батюшковым и Глинкой. Я провел с ними несколько минут, которые никогда не изгладятся из моей памяти. Человек с дарованиями достоин уважения, но получает еще большее право на оное, если собственным примером научает добродетелям, которые прославляет в своих песнях. И действительно, может ли тронуть меня описание сражения какого-нибудь стихотворца-профессора? Он должен подражать или творить противное справедливости. С одинаковым ли чувством читаю я певца в стане русских воинов и барда на гробе славян-победителей? Очарованный согласной цевницею барда, я не ощущаю того сладостного, невольного восторга, объемлющего душу мою, когда внимаю сладостный глас воина, который при треске падающих градов, при пламенном зареве битв, перед стенами разрушенной столицы, за круговой чашей ликующих братьев, готовых к победе или смерти, живописует предстоящее взору и запечатленное в сердце. Чувства и истина суть первые достоинства писателей. И Глинка, и Батюшков одарены ими, оттого-то так занимательна проза первого, по той же причине нравятся нам стихи другого.
Я хотел видеть дом,[1] в котором останавливался Наполеон на обратном пути своем из Москвы. Говорят, что хозяин должен доставить ему самое нужное белье, которое покоритель России, при слишком поспешном отъезде из Красного,
Hotel d’Angleterre.