Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг. Бенгт ЯнгфельдтЧитать онлайн книгу.
честная женщина может позволить себе что-либо подобное, Жак ответил: “Кто смел назвать мою тетку честной женщиной?”
Во время съемок “Закованной фильмой” Жак забрасывал Лили любовными письмами, такими длинными, что она не дочитывала их до конца и оставляла без ответа. Маяковскому она ничего не говорила об эпистолярных атаках Жака, но однажды в Левашово пришло письмо, в котором Жак требовал немедленного свидания. Маяковский пришел в ярость от ревности и отправился в Петроград вместе с Лили и Осипом.
Мы были дома, когда пришел Володя и сказал нам, что встретил И[зраилевича] на улице (надо же!), что бросился на него и произошла драка, – рассказывала Лили. – Подоспела милиция, обоих отвели в отделение. И. сказал, чтобы оттуда позвонили Горькому, у которого И. часто бывал, и обоих отпустили. Володя был очень мрачен, рассказывая все это, и показал свои кулаки, все в синяках, так сильно он бил И.
После этого “Горький страшно возненавидел Маяковского”, вспоминал Якобсон.
Эпизод свидетельствует о силе ревности Маяковского, но и о чувствах, которые двадцатисемилетняя Лили по-прежнему вызывала у мужчин. То, что ее связь с Маяковским теперь стала “официальной”, порождало еще больше сплетен, тем более что Маяковский тоже не славился особой добродетельностью. Слухи о “любовном треугольнике” давали повод для злобной клеветы. Если в истории с Жаком Израилевичем Горький был второстепенным персонажем, то в другой драме, разыгравшейся примерно в это же время, он стал главным действующим лицом.
Отношения между Маяковским и Луначарским поначалу были очень хорошими. Однако Маяковский, как мы видели, не разделял взгляды большевиков на искусство, и поэтому, по словам Луначарского, их связь со временем “несколько охладилась ввиду разницы взглядов на многое”. Но до разрыва дело не доходило, а с Осипом конфликтов не было вообще. С Луначарским Маяковского связывали еще и интересы менее формального характера – при каждом удобном случае они играли вместе на бильярде. Поэтому Лили растерялась, заметив однажды, что при встрече с ними Луначарский едва поздоровался. Она рассказала об этом Шкловскому, который с удивлением отозвался: неужели она не слышала, что Горький рассказывает “всем” о том, как Маяковский “заразил сифилисом девушку и шантажировал ее родителей”? Девушкой была не кто иная, как Соня Шамардина, а источником слухов – ее самоназначенный опекун Корней Чуковский, бдительно охранявший ее добродетель зимой 1914 года, когда она близко общалась с Маяковским.
Максим Горький. Рисунок Юрия Анненкова, 1920 г.
В сопровождении Шкловского Лили немедленно отправилась к Горькому, который был неприятно задет разговором. Барабаня пальцами по столу, он говорил: “Не знаю, не знаю, мне сказал очень серьезный товарищ”, но при этом отказывался называть имя “товарища” – то есть Чуковского, – который в свою очередь утверждал, что получил информацию от одного московского врача. Горький пообещал узнать его адрес. Через две недели, так и не получив от Горького