Без тормозов (сборник). Игорь СавельевЧитать онлайн книгу.
Хоть бы кто-то, хоть бы где-то! Нет. Дом – вымерший.
Господи, ну почему она здесь, что она здесь забыла! Одна, одна в чужом, враждебном городе; всегда – одна, всегда – бежать, бежать – от самой себя…
Настя сидела на скамейке, плакала горько, и казалось ей, что она – одна во всей вселенной.
IX. Вадим
В четырнадцать я начал слушать «альтернативу». Да, пожалуй, так оно и было. Начал, правда, с «легкого» варианта: «Мумик», «Сплин», поздняя Агузарова, ранняя Земфира… Хорошо помню, как мама прослушала песни полторы и – как отрезала:
– Ужас. Ничего не ясно. Галиматья какая-то…
А я в ответ смертельно обиделся, хоть и понимал в текстах песен не больше ее. Но это было не важно. Зато я понимал уже тогда (а ведь салагой был!), что слова без смысла – это позиция. Можно вообще отказаться от слов, думал я. Петь ритмичные наборы звуков, будет классно. Петь на какой-нибудь мертвой латыни. А что?.. Самым странным мне казалось тогда то, что до меня до этого никто не додумался. Тоже мне… Мелкий гений в наушниках!
В четырнадцать же лет, вернее, накануне самой днюхи, меня повезли в сад, и, пока все энергично копали грядки, я шатался по окрестностям. Был очень красивый солнечный вечер. Интонация пилорамы в горячем воздухе… Я сорвал ромашку и стал гадать, влюблюсь я в четырнадцать лет или нет. Гадал, помню, дважды, потому что очень хотелось, чтобы выпало: влюблюсь. Почему? Сейчас мне это тоже интересно. Какой чепухой башка была набита…
Все дело в культуре, я думаю. Во всей культуре, доступной ребенку. Посудите сами: 70 процентов книг – о любви, 90 процентов фильмов – о ней же, песни попсовые – все, из рока тоже многое… И даже та «галиматья», как назвала это мама, я интуитивно чувствовал, – она тоже о любви.
Любовь-морковь… Четырнадцать лет… Сейчас мне – двадцать, я стою под фонарем в чужом городе и целуюсь с фантастической девушкой по имени Настя. Мы делаем это скорее осторожно, чем нежно, так как идем из травмопункта и у меня опух нос. Ничего серьезного, но больно. Нам пришлось даже зайти в круглосуточный ларек и купить эскимо на палочке, а главное – в целлофане, и, не распаковывая, держать его у носа. Так что теперь мы целуемся аккуратно. И наши языки любят друг друга.
А ведь когда-то я совершенно не умел целоваться, лет в шестнадцать еще. Мой первый поцелуй… Было скорее неприятно. Это внезапное ощущение чужой полости, чужого вакуума… Потом я неловко задел ее зубы своими… Это была девушка из класса, отличница: кудрявая, томная вся такая… И я влюбился – в первый раз и до безумия.
Это ее я дожидался после школы. Звонил, объяснялся, дышал. Это ей я писал под окнами «Доброе утро, любимая» – вернее, пытался писать… Теперь-то я понимаю, почему мы не могли быть вместе всерьез. Я был прыщавый, несуразный, к тому же я тогда еще и заикался, в общем – «не котировался»… Ладно, какие-то крохи счастья мне выпали, так что стоит ли ныть.
Как минимум я стал вдруг понимать «галиматью»! Серьезно, раньше я просто «тащился» от голоса какой-нибудь Земфиры, теперь же все, о чем она пела, – казалось бы, какая белиберда! –