Женечка. Ирина АлексееваЧитать онлайн книгу.
дежурным жестом приняла у Мирека свою шубку, в благодарность одарив короткой улыбкой. На выходе вдруг захотелось, чтоб цилиндр долговязого пана смялся о коварную притолоку, но в последний момент Мирек ловко пригнул голову и с прежней показной галантностью придержал дамам дверь.
Задышалось на удивление легко, стоило из вонючего закоулка выбраться на набережную, под лучащийся фонарный свет и отрезвляющий ветер. Сандра во всю восторгалась ночным преображением Петербурга, углядев в мостах скелеты каких-то ископаемых чудищ, а в высящихся куполах Спаса на Крови – как есть, сардонически усмехающиеся лунные головы из «Сна астронома». Эжени, повиснувшая на кузинином локте, фыркала на манер чихающего котёнка.
Фиса же наконец разговорилась с Миреком, решив не интересничать, а расспросить. О направлении, в котором пишет, о польских поэтах и, разумеется, о легендарном взбирании по водосточной трубе в салонную квартирку мадам Дёминой. А Мирек отвечал, что он сам себе направление, но, в принципе, неровно дышит к фовизму, из соотечественников предпочитает одного Мичинского и в окошко действительно влезал, только этаж был не пятый, а третий. Фиса сдержанно удивлялась, поглядывая из-под ресниц, и в тайне радовалась, что надела сегодня сапожки с приличным каблуком – и без того высокая, она почти поравнялась с Миреком, тогда как всяким пигалицам пришлось бы подобострастно задирать головы.
Гуляли они так до Мирековского «не завернуть ли нам в кабак?» Завернули. Кабаком оказался пресловутый «Капернаум», где было куда темней и прохладней, чем в «собачьем подвале», публика собралась совсем уж мещанская, стоя глушащая водку. Глаза Эжени ожидаемо стали круглыми, и под её «ах, во второй, пойдёмте во второй» весь их полуночничающий квартет направился в следующий зал. Уселись там за длинный стол, заказали вина. Вязкий синий кумар, мешаясь с эхом чужих разговоров, обволакивал сознание, и Фиса уже не понимала, гадкая сегодня ночь или удивительнейшая. Но куда лучше здесь, бессонной, чем дома – там муж в пропахшем воском кабинете корпит над своими виршами, тяжко вздыхает то по судьбе благородных суворовских гренадёров, то по своей ускользнувшей супруге и гоняет горничную-стень за пустырниковыми чаями. Потому непонятными и неразделёнными остались новые волнения Эжени, просящей Сандру через час поймать им пролётку, чтоб не попасться встающим затемно папочке с мамочкой: «А то мне опять под замком сидеть. Смилуются, конечно, в тот же день, но снова их огорчить себе позволить не могу. Вы уж не сердитесь, Мирек».
– Ну, как я могу на вас сердиться? – грудным голосом отвечал тот, открывая мимоходом маленькую склянку.
Залез внутрь неё пальцем, пожаловался, что малость затвердевший попался, положил щёпоть на отобранную у кого-то чайную ложку и принялся греть. Белеющий в свечном отблеске кокаин, впервые так близко увиденный, бесспорно манил. «Вдохновитель неспокойных умов, сколько о тебе россказней, сколько морочных стихов…» В такую ночь, почему бы наконец не решиться?
– Не угостите? – с мягкой усмешкой.
Мирек нахмурился,