Псковская судная грамота и I Литовский Статут. С. В. ВасильевЧитать онлайн книгу.
вознаграждение – половину денежного штрафа или имущества преступника или сообщества[155]. По Винодольскому Закону (cт. XLVIII) «пристав» за плату разыскивает и ловит скот, угнанный в «татбе»[156].
У южных славян институт «соков» практически в неизменном виде существовал и в XIX в. Плату для «соков» устанавливает «Обштий земальский законик Црногорский» 1855 г.: «Сок, кои насочи судца митника, добиhе награде петдесет талиера, а овие петдесет талиера треба узети у судаца митника и поступати с ньими онако, како што осмо правило овог законика изговора»[157].
Институт «соков» известен и обычному праву албанцев XVIII–XIX вв.; данные должностные лица были и явными и тайными, работали как за вознаграждение – сродни частным детективам, так и на общественных началах[158]. По положениям обычного албанского права: «Всякий разговор следователей с дознавателем происходит тайно», «Следователи дают клятву, что не выдадут дознавателя до самой его смерти, если только он сам не захочет раскрыться»[159].
Сходные отношения просматриваются и в обычном праве народов Северного Кавказа, где выдача преступников производилась также за денежное вознаграждение[160]. Одна из норм гласила: «доказчик принимает присягу и бывает тайный и явный»[161].
В некоторых славянских землях подобные должностные лица имели довольно высокий правовой статус[162]. Так, Полицкому Cтатуту известен институт «прокураторов». Ст. 11 памятника предписывает избирать «прокураторов» от трех «племен» с тем, чтобы они выполняли общинные обязанности («да они отежу опhена дугована»)[163]. В далматских общинах, в частности в Дубровнике, должности «соков», «аккузаторов», «прокураторов» были выборными, а обвинение они основывали на свидетельстве общины[164]. В средневекой Чехии «соки» в своей деятельности опирались на соседей и без их свидетельства не могли никого выдать[165].
В Полицкой должностной иерархии «прокуратор» занимал третье место после князя и воеводы. Как отмечал Б. Д. Греков, по Статуту существовало два вида «прокураторов»: высшие и низшие. Первые вели суд от имени князя. На решения этого суда нельзя было подавать апелляцию. Высшие «прокураторы» являлись здесь блюстителями правопорядка в широком смысле, сродни современным органам прокурорского надзора. Низшие прокураторы выступали как частные поверенные, «адвокаты», «детективы». Иск можно было возбуждать как лично, так и через «прокуратора»[166]. Должники были вправе требовать отсрочки заседания суда «нека найду прокуратора, не умим сам говорити». В сферу их компетенции входило также «искати и прити се», т.е. заниматься поиском пропажи и выступать в суде. В случае болезни можно было послать вместо себя «прокуратора» («неговь прокуратор»)[167]. Интересно отметить, что «прокуратор» выступает в качестве адвоката и в I Литовском Статуте[168].
Институт общественных защитников известен и Законнику Стефана Душана. Cт. 71 «О сироте» говорит следующее:
Памятники обычного права албанцев османского времени / Сост. Ю. В. Иванова. М., 1994.
Там же. C. 181–184.
О жупных судах. Исследование г. Ирчека. Перевод с чешского А. Штейнфельда // АЮиПС. Кн. 6. СПб., 1861. C. 53.
Там же. С. 137–138.
Статут Великого княжества Литовского 1529 г. С. 76. Ст. 9. Р. VI.