Псковская судная грамота и I Литовский Статут. С. В. ВасильевЧитать онлайн книгу.
и по волостем и по городу и беяхом и поруганье суседом сущим окрест нас и бе по волости изъежа велика и боры и клятвы всими людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права»[205]. Летописные «ябетники» выступают не как клеветники, а скорее как разбойники.
Cведения о «ябедничестве» новгородских берестяной грамоты и Летописи дополняются известием Смоленского привилея 1505 г.: «Такеж клали перед нами третий лист отца нашого короля его милости, который его милость писал до пана Миколаяж Радивиловича о кривдах и новинах, которые месту Смоленскому часу его держания делалися. На первей, что ся тычет (касается) ябедников, которые ходечи по месту людей соромотят и боем клепают и заряживают заряды великие и коли хто бою, а любо и зарядов оттяжется от того, пересуды великии на них наместники и окольничии в оный час бирывали, ино в том своем листе его милость писал, которые бы ябедники людей дармо клепали боем, а любо заряды великие закладали, а пришодши на суд, то ся не доищут ни бою ни зарядов, абы тих ябедников винами карано подле их заслуги, который будет чого заслужил»[206]. О «ябедничестве» как о преступлении, связанном с подделкой документов и ложным обвинением, писал, ссылаясь на Смоленский привилей, еще М. Т. Каченовский[207].
Ясна связь «ябедников» с обвинением, но теперь уже ложным: «людей соромотят». Если в берестяной грамоте упоминаются лживые рукописания, то в привилее также фигурируют какие-то документы («заряды»). Как в Cмоленском привилее, так и в Новгородской летописи говорится, что ябедники совершали насильственные действия.
Таким образом, «ябедничество» смыкается с откровенным разбоем. Надо полагать, что именно поэтому в Судебнике 1497 г. оно стоит в одном ряду с «лихими делами». В этой связи интересно отметить, что cходно с Судебником 1497 г. подобное преступление классифицирует и Законник Стефана Душана в ст. 167 «о потворе» (о мошенничестве): «Аще се обрете кои любо потворьник, и ище кога потворомь лъжомь и обезомь, таковы да се каже како тать и гоусарь» («Если кто-либо мошенник и ищет на ком-либо обманом ложью и клеветою, таковой да будет наказан как вор и разбойник»)[208].
«Ябедничество» представляется особым видом корыстного преступления сродни мошенничеству, а также злостному вымогательству, сопряженному нередко с откровенным насилием и ложными обвинениями. Корыстный мотив присутствует и в «осочене» I Литовского Статута: «А шло бы о горло або о имене»[209]. То, что ябедничество было именно корыстным преступлением, подтверждается и поговоркой, приведенной В. И. Далем: «Лучше нищий праведный, чем богач ябедный»[210].
«Ябедничество», вероятно, являлось «профессиональным» занятием.
В связи с упоминанием в комплексе с «ябедничеством» ложных документов необходимо отметить, что I Литовский Статут, наказывающий мягко за государственные преступления, сурово (сожжением!) карает тех, кто подделывает, а также заведомо использует официальные «листы и печати»
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А. Н. Насонова, отв. ред. М. Н. Тихомиров. М.; Л., 1950. С. 425.
Цит. по:
Интересно отметить, что в русско-литовских актах начала XVI в. «клеветник» именуется «потварцем»: «…а любо cлуга добре врожденный шляхтич на пана своего што имет сочити, а не доведет ино нам того как
Статут Великого княжества Литовского 1529 г. С. 32.