Пушки царя Иоганна. Иван ОченковЧитать онлайн книгу.
а также великий герцог Мекленбурга… – начал перечислять мои титулы Никита Вельяминов, и все присутствующие в палате дружно бухнулись на колени и не подняли головы, пока я не вошел. Мероприятие это довольно важное, и потому на мне напялено ненавистное мне затканное золотом платно и Казанская шапка. Вообще полагается, чтобы царя вводили, держа под ручки, знатнейшие бояре русского государства, но вот фиг им! Сам зайду: для того, кто сутками таскал на себе трехчетвертной доспех – это не вес, хотя честно скажу – униформа жутко неудобная! Тяжело ступая, подхожу к трону и усаживаюсь. Тут без помощи не обойтись, но двое молодых людей помогают моему величеству примостить свой тощий зад на символ власти московских государей. Убедившись, что мне удобно, они тут же подают державу и скипетр и, отступив назад, становятся рядом с рындами. Собственно они тоже рынды, только те берегут мой покой, опираясь на серебряные топорики, а эти кладут руки на рукояти сабель. С рындами, кстати, отдельная история. Убедившись после Смоленского похода, что боевая польза от них сомнительна, я преобразовал это подразделение в кирасирский эскадрон. Поначалу хотел в гусарский, вроде тех, что у поляков, но все же передумал. Скажут еще, что латинство ввожу. Служат там стольники да стряпчие со своими холопами, на амуницию и коней средств у них хватает, так что выглядят они вполне презентабельно. В бою попробовать случая еще не представилось, но гоняют их на совесть. Так что и держать строй и вольтижировать молодые люди умеют. Самые лучшие удостаиваются чести стоять с топориками на торжественных приемах, ну а кто нерадив… не обессудьте! Таким нехитрым способом я пытаюсь донести до подданных, что происхождение – вещь, конечно, важная, но служить все одно надо! Есть еще один кирасирский эскадрон из мекленбургских дворян, во всем соперничающий со своими русскими товарищами. До дуэлей, слава богу, пока не доходило, но смотрят ребята друг на друга частенько волками.
Наконец, усевшись, я делаю знак Вельяминову, и тот заканчивает титулование словами:
– …жалует своих верных слуг!
Собравшиеся дружно поднимаются и занимают свои места. В смысле, думские чины и духовенство рассаживаются по своим лавкам, стоящим вдоль стен, а земцы остаются толпиться посреди палаты. Затем вперед выходит Кузьма Минин и, поклонившись, разворачивает скрученный бумажный лист. Вообще-то бывший посадский староста давно пожалован в думные дворяне и награжден вотчинами, но по-прежнему является представителем городов. Читать он, кстати, не умеет, но шпарит по памяти так, будто заправский глашатай, читающий указ на площади:
– Великий государь, мы, верные твои холопы, припадаем к ногам твоим и просим милости!..
Разумеется, я знаю заранее, о чем будет говорить Минин, но форма превыше всего и он подробно докладывает обо всех обстоятельствах дела. Если коротко, то все началось с жалоб посадских жителей на царских воевод, поставленных на кормление. Потомки удельных князей немало поиздержались за время Смуты и, оказавшись