Моя кузина Рейчел. Дафна ДюморьеЧитать онлайн книгу.
и ничего не стоит.
Крестный кашлянул. Его густые брови нахмурились.
– Конечно, – сказал он, – ты не настолько скуп, чтобы попрекать ее тем, что она оставила себе его книги и одежду. Полно, Филип, это все, что у нее есть.
– Как это, – спросил я, – «все, что у нее есть»?
– Я прочел тебе завещание, – ответил он. – Вот оно, перед тобой. То самое завещание, которое я составил десять лет назад. Видишь ли, в нем нет дополнений в связи с женитьбой Эмброза. Не указана доля наследства, причитающаяся его жене. Весь прошлый год я, откровенно говоря, ждал, что он сообщит мне, по меньшей мере, условия брачного контракта. Так всегда поступают. Полагаю, досадное пренебрежение столь важными вещами объясняется его пребыванием за границей, к тому же он не оставлял надежды вернуться. Затем болезнь положила конец всему. Я несколько удивлен, что этот итальянец, синьор Райнальди, которого ты, кажется, весьма недолюбливаешь, ни словом не обмолвился о притязаниях миссис Эшли на долю наследства. Это говорит о его крайней деликатности.
– Притязания? – переспросил я. – Боже мой, вы говорите о каких-то притязаниях, когда нам прекрасно известно, что она свела его в могилу!
– Нам не известно ничего подобного, – возразил крестный, – а если ты намерен и дальше говорить в таком тоне о вдове своего брата, я не стану тебя слушать.
Он поднялся со стула и стал собирать бумаги.
– Значит, вы верите в эту сказку про опухоль? – спросил я.
– Естественно, верю, – ответил он. – Вот письмо Райнальди и свидетельство о смерти, подписанное двумя врачами. Я помню смерть твоего дяди Филипа, а ты нет. Симптомы очень похожи. Именно этого я и боялся, когда от Эмброза пришло письмо и ты уехал во Флоренцию. Плохо, что ты прибыл слишком поздно и твоя помощь уже не понадобилась. Но ничего не поделаешь. Однако если подумать, то, возможно, это вовсе и не плохо. Вряд ли ты хотел бы видеть, как он страдает.
Старый глупец! Я едва не ударил его за упрямство и слепоту.
– Вы не видели второго письма, – сказал я, – записки, которая пришла в утро моего отъезда. Взгляните.
Записка, которую я всегда держал в нагрудном кармане, была при мне. Я подал записку крестному. Он снова надел очки и прочел ее.
– Мне очень жаль, Филип, – сказал он, – но даже эти каракули не могут изменить моего мнения. Надо смотреть правде в глаза. Ты любил Эмброза. Я – друга. Мне тоже больно думать о его душевных страданиях, если даже не больнее, потому что я видел, как страдал другой. Твоя беда в том, что человек, которого мы знали, любили, которым восхищались, перед смертью утратил свой истинный облик. Он был болен душевно и физически и не отвечал за то, что писал или говорил.
– Я этому не верю, – сказал я. – Не могу верить.
– Ты не хочешь верить, – возразил крестный. – А раз так, то и говорить больше не о чем. Но ради Эмброза, ради всех в имении и в графстве, кто знал и любил его, я должен просить тебя ни с кем не делиться этими мыслями. Ты только огорчишь их, причинишь им боль; а если