Сказания о недосказанном. Том III. Николай Иванович ГолобоковЧитать онлайн книгу.
Пишут, что их сын увозит, неет, увозили, раньше это было…в назначенное шаманом время, и место, на санках своего отца-старика оставляет там, где ему потом будет совсем не холодно и не жарко… и отец семейства, почил там своим тихим не злым сном, в стране вечной мерзлоты и, снега.
Нет, зайчик этого не знал и не ведал, но помнил, что написано пером, скальпелем, этого не избежать. Он это уже чувствовал своей шкурой, что этой ночью его ждёт ещё одно испытание на… на, выживаемость и сохранение вида, его, собственного, прожившего свою жизнь в клетке крольчатника, хуже, чем евнухам приходится в гареме. Их, хоть не жарят на сковородке, и в духовке. И, уж, конечно, не сдирают шкурку с ещё живого…
Дед с бабулей спали, но пока ещё не вечным сном и благодарили Господа за добро, которое Он, Господь Бог, им посылал всю жизнь. Дед пару стаканчиков «изабеллы» пропустил, на сон грядущий. Уже летал в облаках Райских мест, куда так хотел потом устроиться. Бабуле своей рассказывал, что летает туда, но она пропела ему на мотив яблочко его – же любимое творение неизвестных народных сказителей…ох ты старая звезда, туда не ходят ни поезда ни самолёты… сказала-пропела, туда с запахом перегара не пускают. И он тогда не принимал на душу, но говорил, что от такого ниже облаков полёт, а для Райских мест нужно больше, а потом, я нажму на тормоза и приземлюсь. Но эта концепция понимания мира, бабку не устраивала, у неё другое не такое концептуальное понимание действительности.
… Рай, с изабеллой, вышел боком. Приземлился дома.
Проснулись от дикого шума в вольере, где кролики совсем не коротали ночь на свежем воздухе, при свете луны и сияния звёзд.
Включили свет. Зайцы и кролики прыгали как бешенные и шматовали, драли свежеиспечённого евнуха. Кто – то визжал и пищал, как – будто с него шкуру живьём сдирали, потом говорил дед. Такое не бывает, даже когда их кастрируют…
Побрызгали водой. Успокоили. Прятались, кто в клетку, разбегались по углам, мокрые, притихли.
А… а, а тот, который был ещё недавно, вечером, сегодня…
… Заяц сидел, нет, лежал, согнувшись «в три погибели», как говорил потом зоотехник-ветеринар… Он, остатки зайца, не сидел и не лежал- валялся на боку голова лежала на травке, а туловище…
Спина, как мама родила, ни пуха ни пера. Голенькая, только зубчики позвоночника торчали, почти по всей спине. И, обдирашка, так его прозвали потом, когда он всё-таки выжил, вынесла душа, хоть и не поэта. А, тогда, в тот роковой час… часть его шубки лежала-валялась где-то в углу крольчатника загона вольера…
Отправили его в лазарет для реанимации, в отдельную клетку- палату, надеясь на реабилитацию.
Бабушка слёзно просила не мучить его и усыпить, но дед решил спасать. Всё-таки мужицкое отродье, хоть и не человек, понимать надо. Он, дед, как бабуля его гладила – величала… ты, чёртов … херрург. Ты не ветеринар. Ты клятву Гиппократа, слышал по репродуктору, брехунец передавал? Слышал, а не понимаешь как ему, бедолаге, сейчас плохо. Завтра узнаешь. Не дам и стаканчика даже изабеллы. А о перцовке даже не мечтай.
Осиротевший