Полубородый. Шарль ЛевинскиЧитать онлайн книгу.
ни командира, ни знаменосца, только Мочало всё ещё барабанил, однако никто больше не маршировал под его барабанный бой. Поли с утра до вечера выворачивал камни на нашей пашне, да так прилежно, что дивилась вся деревня. Наша мать думала, что он стал взрослее и разумней, на радость ей, а на самом деле Поли просто боялся, причём боялся брата Гени. Никогда бы я не подумал, что тот может быть таким строгим. Он объяснил Поли, что могло с ним случиться, да ещё и может случиться, отрезанные уши и всё такое, и пригрозил ему, что, если тот ещё раз оступится, Гени сам ему покажет, хоть и брат. Я, правда, не верю, что он это действительно сделает, да и Поли тоже не особо верит, но тем не менее подчиняется и делает всё, что прикажет Гени, хотя внутри у него всё кипит от ярости. Но эта ярость подгоняет его и в работе, и гора камней, убранных с пашни, уже такая высокая, что младшая ребятня уже играет на ней в «Моисея на Синае». Казалось бы, на нашей делянке уже должно быть чисто, но она как была в камнях, так и осталась, разницы не заметно, камни так и лезут из глубины земли. А ведь Полубородый рассказывал, что в своих странствиях проходил и по таким местам, где на полях не видно ни камешка, земля пашется настолько легко, что это и детям под силу. Такого я даже представить себе не могу. Да ведь и в Библии сказано, что будешь поля удобрять собственным потом, если хочешь иметь зерно на хлеб.
Что до Полубородого, он теперь наш сосед. Я всё ещё не могу поверить, что он живёт в доме, как все люди, но это так. А ведь ему совсем не подходит быть жителем селения, он скорее отшельник-одиночка. Это случилось благодаря идее Гени, он же позаботился и о том, чтобы в деревне никто не возражал. Это тоже, кстати, одна из перемен: после того как он остался с одной ногой, люди к нему прислушиваются; наверное, все думали, он умрёт, а теперь он как бы воскресший. Но ведь то, что он придумал, разумно. С тех пор как Нусбаумер сбежал из деревни после истории с Ломаным, его дом пустует; люди давно уже растащили оттуда всё, что можно было унести, а крыша так прохудилась, что можно считать звёзды, не выходя во двор.
– Было бы жалко бросить дом на погибель, – сказал Гени. – Что сломалось, то можно починить, и это уж во всяком случае лучше, чем жить во времянке на краю Монастырского леса.
Не знаю, как он убедил Полубородого, но они хорошо понимают друг друга. Как говорят у нас в деревне: две половинки – глядишь, и одно целое наберётся.
Я, кстати, тоже обрёл вес в своей семье, причём не потому, что предупредил и отвёл от Поли беду. Наша мать говорит, что из меня получится хороший добытчик и мои дети будут кругленькие, как сурки перед зимней спячкой. Она это говорит не только из-за моей рыбалки; Полубородый же подарил мне рыболовный крючок, и я с тех пор ловлю линей. Но когда я принёс домой косулёнка, это произвело впечатление даже на Поли, потому что я сказал, что подбил его из праща, одним-единственным камнем. Но это я соврал, придётся мне сознаться в этом на исповеди, лучше всего старому бенедиктинцу, который иногда подменяет господина капеллана и отпускает небольшие грешки.
А дело было так: Гени дал мне поручение засыпать яму перед времянкой Полубородого; я, кстати, и по сей день не понимаю, для чего ему понадобилась